Неточные совпадения
Робкий, апатический характер мешал ему обнаруживать вполне
свою лень и капризы в чужих людях, в школе, где не
делали исключений в пользу балованных сынков. Он по необходимости сидел в классе прямо, слушал, что говорили учителя, потому что
другого ничего
делать было нельзя, и с трудом, с потом, со вздохами выучивал задаваемые ему уроки.
У Обломова в кабинете переломаны или перебиты почти все вещи, особенно мелкие, требующие осторожного обращения с ними, — и всё по милости Захара. Он
свою способность брать в руки вещь прилагает ко всем вещам одинаково, не
делая никакого различия в способе обращения с той или
другой вещью.
Малейшего повода довольно было, чтоб вызвать это чувство из глубины души Захара и заставить его смотреть с благоговением на барина, иногда даже удариться, от умиления, в слезы. Боже сохрани, чтоб он поставил
другого какого-нибудь барина не только выше, даже наравне с
своим! Боже сохрани, если б это вздумал
сделать и
другой!
— Какие скверные чернила! — сказал Обломов. — В
другой раз у меня держи ухо востро, Захар, и
делай свое дело как следует!
Победа не решалась никак; может быть, немецкая настойчивость и преодолела бы упрямство и закоснелость обломовцев, но немец встретил затруднения на
своей собственной стороне, и победе не суждено было решиться ни на ту, ни на
другую сторону. Дело в том, что сын Штольца баловал Обломова, то подсказывая ему уроки, то
делая за него переводы.
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что
делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины
своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как
другие…
Жизнь ее наполнилась так тихо, незаметно для всех, что она жила в
своей новой сфере, не возбуждая внимания, без видимых порывов и тревог. Она
делала то же, что прежде, для всех
других, но
делала все иначе.
— Что, если б ты полюбила теперь
другого и он был бы способен
сделать тебя счастливой, я бы… молча проглотил
свое горе и уступил ему место.
Вероятно, с летами она успела бы помириться с
своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как
делают все старые девы, и погрузилась бы в холодную апатию или стала бы заниматься добрыми делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем
друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
Некоторое время, давно уж, месяца два назад, я стал замечать, что она хочет
сделать меня своим другом, поверенным и даже отчасти уж и пробует. Но это почему-то не пошло у нас тогда в ход; вот взамен того и остались странные теперешние отношения; оттого-то и стал я так говорить с нею. Но, если ей противна моя любовь, зачем прямо не запретить мне говорить о ней?
Да. Это потому, что вы не верите мне… Но и я не верю себе, ибо кому в себе я буду верить? Подлой и ничтожной мысли, лживому холопу, который служит всякому? Он годен лишь на то, чтобы чистить сапоги, а я
сделал его своим другом, своим богом. Долой с трона, жалкая, бессильная мысль!
Неточные совпадения
Конечно, если он ученику
сделает такую рожу, то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я не могу судить; но вы посудите сами, если он
сделает это посетителю, — это может быть очень худо: господин ревизор или
другой кто может принять это на
свой счет.
Тем не менее он все-таки
сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и
другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на
свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Но он не
сделал ни того, ни
другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не думал о значении
своей жизни.
Лидия Ивановна через
своих знакомых разведывала о том, что намерены
делать эти отвратительные люди, как она называла Анну с Вронским, и старалась руководить в эти дни всеми движениями
своего друга, чтоб он не мог встретить их.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально, не любя
свою дочь, любить чужого ребенка. Что он понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это желание
сделать мне больно! Нет, он любит
другую женщину, это не может быть иначе».