Неточные совпадения
Ей было лет тридцать. Она была очень бела и полна
в лице, так что румянец, кажется,
не мог пробиться сквозь щеки.
Бровей у нее почти совсем
не было,
а были на их местах две немного будто припухлые, лоснящиеся полосы, с редкими светлыми волосами.
Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица; руки белые, но жесткие, с выступившими наружу крупными узлами синих жил.
Неточные совпадения
С козою с барабанщицей // И
не с простой шарманкою, //
А с настоящей музыкой // Смотрели тут они. // Комедия
не мудрая, // Однако и
не глупая, // Хожалому, квартальному //
Не в бровь,
а прямо
в глаз! // Шалаш полным-полнехонек. // Народ орешки щелкает, //
А то два-три крестьянина // Словечком перекинутся — // Гляди, явилась водочка: // Посмотрят да попьют! // Хохочут, утешаются // И часто
в речь Петрушкину // Вставляют слово меткое, // Какого
не придумаешь, // Хоть проглоти перо!
А между тем появленье смерти так же было страшно
в малом, как страшно оно и
в великом человеке: тот, кто еще
не так давно ходил, двигался, играл
в вист, подписывал разные бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми
бровями и мигающим
глазом, теперь лежал на столе, левый
глаз уже
не мигал вовсе, но
бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно было видеть Лютова
в судорогах страха,
а Лютов был так испуган, что его косые беспокойные
глаза выкатились,
брови неестественно расползлись к вискам. Он пытался сказать что-то людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них руками. Наблюдать за Лютовым
не было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего у Самгина по спине поползла холодная дрожь.
— Ну, —
в привычках мысли,
в направлении ее, — сказала Марина, и
брови ее вздрогнули, по
глазам скользнула тень. — Успенский-то, как ты знаешь, страстотерпец был и чувствовал себя жертвой миру,
а супруг мой — гедонист, однако
не в смысле только плотского наслаждения жизнью,
а — духовных наслаждений.
—
Не в бровь,
а прямо
в глаз: хорошо, хорошо! — говорил он.