Неточные совпадения
— Что ж
делать! Надо работать, коли деньги берешь.
Летом отдохну: Фома Фомич обещает выдумать командировку нарочно для меня… вот, тут получу прогоны на пять лошадей, суточных рубля по три в сутки, а потом награду…
— Да вы слышите, что он пишет? Чем бы денег прислать, утешить как-нибудь, а он, как на смех, только неприятности
делает мне! И ведь всякий
год! Вот я теперь сам не свой! «Тысящи яко две помене»!
«А может быть, еще Захар постарается так уладить, что и вовсе не нужно будет переезжать, авось обойдутся: отложат до будущего
лета или совсем отменят перестройку: ну, как-нибудь да
сделают! Нельзя же в самом деле… переезжать!..»
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый
год не
делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
— Так что ж, что шаталось? — отвечал Обломов. — Да вот не развалилось же, даром что шестнадцать
лет без поправки стоит. Славно тогда
сделал Лука!.. Вот был плотник, так плотник… умер — царство ему небесное! Нынче избаловались: не
сделают так.
Ты
делал со мной дела, стало быть, знаешь, что у меня есть некоторый капитал; но ты прежде смерти моей на него не рассчитывай, а я, вероятно, еще проживу
лет двадцать, разве только камень упадет на голову.
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что
делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями,
лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…
Лишь только они с Анисьей принялись хозяйничать в барских комнатах вместе, Захар что ни
сделает, окажется глупостью. Каждый шаг его — все не то и не так. Пятьдесят пять
лет ходил он на белом свете с уверенностью, что все, что он ни
делает, иначе и лучше сделано быть не может.
— Экая дура! — говорил он. — Двадцать
лет я
делал так, а для тебя менять стану…
— Вот, как приедешь на квартиру, Иван Матвеич тебе все
сделает. Это, брат, золотой человек, не чета какому-нибудь выскочке-немцу! Коренной, русский служака, тридцать
лет на одном стуле сидит, всем присутствием вертит, и деньжонки есть, а извозчика не наймет; фрак не лучше моего; сам тише воды, ниже травы, говорит чуть слышно, по чужим краям не шатается, как твой этот…
— Как вы развились, Ольга Сергевна, выросли, созрели, — сказал он вслух, — я вас не узнаю! А всего
год какой-нибудь не видались. Что вы
делали, что с вами было? Расскажите, расскажите!
Вероятно, с
летами она успела бы помириться с своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как
делают все старые девы, и погрузилась бы в холодную апатию или стала бы заниматься добрыми делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
— Ах, Илья, Илья! Что с тобой? Ведь ты опустился совсем! Что ты
делал это время? Шутка ли, пятый
год пошел, как мы не видались!
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что
лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что
делать? и на Онуфрия несешь.
Коробкин. В следующем
году повезу сынка в столицу на пользу государства, так
сделайте милость, окажите ему вашу протекцию, место отца заступите сиротке.
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько
лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько
лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое
сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Милон. Я
делал мою должность. Ни
леты мои, ни чин, ни положение еще не позволили мне показать прямой неустрашимости, буде есть во мне она.
2) Ферапонтов, Фотий Петрович, бригадир. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского. Многократно
делал походы против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь не доверял. В 1738
году, быв в лесу, растерзан собаками.