Неточные совпадения
В первые годы пребывания
в Петербурге,
в его ранние, молодые годы, покойные черты лица его оживлялись
чаще, глаза подолгу сияли огнем жизни, из них лились лучи света, надежды, силы. Он волновался, как и все, надеялся, радовался пустякам и от пустяков же страдал.
«Когда же жить? — спрашивал он опять самого себя. — Когда же, наконец, пускать
в оборот этот капитал знаний, из которых большая
часть еще ни на что не понадобится
в жизни? Политическая экономия, например, алгебра, геометрия — что я стану с ними делать
в Обломовке?»
От этого большую
часть узора жизни, который он чертил
в своем уединении, занимал новый, свежий, сообразный с потребностями времени план устройства имения и управления крестьянами.
Основная идея плана, расположение, главные
части — все давно готово у него
в голове; остались только подробности, сметы и цифры.
Захар не выдержал: слово благодетельствует доконало его! Он начал мигать
чаще и
чаще. Чем меньше понимал он, что говорил ему
в патетической речи Илья Ильич, тем грустнее становилось ему.
И уж не выбраться ему, кажется, из глуши и дичи на прямую тропинку. Лес кругом его и
в душе все
чаще и темнее; тропинка зарастает более и более; светлое сознание просыпается все реже и только на мгновение будит спящие силы. Ум и воля давно парализованы, и, кажется, безвозвратно.
В воскресенье и
в праздничные дни тоже не унимались эти трудолюбивые муравьи: тогда стук ножей на кухне раздавался
чаще и сильнее; баба совершала несколько раз путешествие из амбара
в кухню с двойным количеством муки и яиц; на птичьем дворе было более стонов и кровопролитий.
Как, дескать, можно запускать или оставлять то и другое? Надо сейчас принять меры. И говорят только о том, как бы починить мостик, что ли, через канаву или огородить
в одном месте сад, чтоб скотина не портила деревьев, потому что
часть плетня
в одном месте совсем лежала на земле.
Нет, не такие нравы были там: гость там прежде троекратного потчеванья и не дотронется ни до чего. Он очень хорошо знает, что однократное потчеванье
чаще заключает
в себе просьбу отказаться от предлагаемого блюда или вина, нежели отведать его.
Да и
в самом Верхлёве стоит, хотя большую
часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки
в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно
в неге протекших поколений,
в парче, бархате и кружевах.
Пока Захар и Анисья не были женаты, каждый из них занимался своею
частью и не входил
в чужую, то есть Анисья знала рынок и кухню и участвовала
в убирании комнат только раз
в год, когда мыла полы.
Но после свадьбы доступ
в барские покои ей сделался свободнее. Она помогала Захару, и
в комнатах стало чище, и вообще некоторые обязанности мужа она взяла на себя,
частью добровольно,
частью потому, что Захар деспотически возложил их на нее.
Это происходило
частью от характера Марьи Михайловны, тетки Ольги,
частью от совершенного недостатка всякого повода для обеих — вести себя иначе. Тетке не приходило
в голову требовать от Ольги что-нибудь такое, что б резко противоречило ее желаниям; Ольге не приснилось бы во сне не исполнить желания тетки, не последовать ее совету.
— Приходите
чаще, — сказала тетка, —
в будни мы всегда одни, если вам не скучно, а
в воскресенье у нас всегда кое-кто есть — не соскучитесь.
Ольга, как всякая женщина
в первенствующей роли, то есть
в роли мучительницы, конечно, менее других и бессознательно, но не могла отказать себе
в удовольствии немного поиграть им по-кошачьи; иногда у ней вырвется, как молния, как нежданный каприз, проблеск чувства, а потом, вдруг, опять она сосредоточится, уйдет
в себя; но больше и
чаще всего она толкала его вперед, дальше, зная, что он сам не сделает ни шагу и останется неподвижен там, где она оставит его.
Несмотря на
частые видоизменения
в этой розовой атмосфере, главным основанием была безоблачность горизонта.
— Ты все глупости говоришь! — скороговоркой заметила она, глядя
в сторону. — Никаких я молний не видала у тебя
в глазах… ты смотришь на меня большею
частью, как… моя няня Кузьминична! — прибавила она и засмеялась.
— Я нанял квартиру; теперь, по обстоятельствам, мне надо искать квартиру
в другой
части города, так я пришел поговорить с вами…
И Боже мой, какими знаниями поменялись они
в хозяйственном деле, не по одной только кулинарной
части, но и по
части холста, ниток, шитья, мытья белья, платьев, чистки блонд, кружев, перчаток, выведения пятен из разных материй, также употребления разных домашних лекарственных составов, трав — всего, что внесли
в известную сферу жизни наблюдательный ум и вековые опыты!
Зато он
чаще занимается с детьми хозяйки. Ваня такой понятливый мальчик,
в три раза запомнил главные города
в Европе, и Илья Ильич обещал, как только поедет на ту сторону, подарить ему маленький глобус; а Машенька обрубила ему три платка — плохо, правда, но зато она так смешно трудится маленькими ручонками и все бегает показать ему каждый обрубленный вершок.
Хозяйственная
часть в доме Пшеницыной процветала, не потому только, что Агафья Матвеевна была образцовая хозяйка, что это было ее призванием, но и потому еще, что Иван Матвеевич Мухояров был,
в гастрономическом отношении, великий эпикуреец.
В Швейцарии они перебывали везде, куда ездят путешественники. Но
чаще и с большей любовью останавливались
в мало посещаемых затишьях. Их, или, по крайней мере, Штольца, так занимало «свое собственное дело», что они утомлялись от путешествия, которое для них отодвигалось на второй план.
Но чем
чаще они виделись, тем больше сближались нравственно, тем роль его становилась оживленнее: из наблюдателя он нечувствительно перешел
в роль истолкователя явлений, ее руководителя. Он невидимо стал ее разумом и совестью, и явились новые права, новые тайные узы, опутавшие всю жизнь Ольги, все, кроме одного заветного уголка, который она тщательно прятала от его наблюдения и суда.
Акулины уже не было
в доме. Анисья — и на кухне, и на огороде, и за птицами ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей
чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности.
В лице у ней лежит глубокое уныние.
Наконец, большая
часть вступает
в брак, как берут имение, наслаждаются его существенными выгодами: жена вносит лучший порядок
в дом — она хозяйка, мать, наставница детей; а на любовь смотрят, как практический хозяин смотрит на местоположение имения, то есть сразу привыкает и потом не замечает его никогда.