Неточные совпадения
По стенам, около картин, лепилась в виде фестонов паутина, напитанная пылью; зеркала, вместо того чтоб отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями, для записывания
на них, по пыли, каких-нибудь заметок
на память. Ковры
были в пятнах.
На диване лежало забытое полотенце;
на столе редкое утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки.
— Врешь, переедешь! — сказал Тарантьев. — Ты рассуди, что тебе ведь это вдвое меньше станет:
на одной квартире пятьсот рублей выгадаешь.
Стол у тебя
будет вдвое лучше и чище; ни кухарка, ни Захар воровать не
будут…
— Да, много хлопот, — говорил он тихонько. — Вон хоть бы в плане — пропасть еще работы!.. А сыр-то ведь оставался, — прибавил он задумчиво, — съел этот Захар, да и говорит, что не
было! И куда это запропастились медные деньги? — говорил он, шаря
на столе рукой.
Обломов поискал
на столе: и клочка не
было.
За ужином она сидела
на другом конце
стола, говорила,
ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался в ее сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
Вдруг глаза его остановились
на знакомых предметах: вся комната завалена
была его добром.
Столы в пыли; стулья, грудой наваленные
на кровать; тюфяки, посуда в беспорядке, шкафы.
— Мы
было хотели, да братец не велят, — живо перебила она и уж совсем смело взглянула
на Обломова, — «Бог знает, что у него там в
столах да в шкапах… — сказали они, — после пропадет — к нам привяжутся…» — Она остановилась и усмехнулась.
Он молчал и в ужасе слушал ее слезы, не смея мешать им. Он не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он
был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к платку, оперлась
на стол и плакала горько. Слезы текли не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
После болезни Илья Ильич долго
был мрачен, по целым часам повергался в болезненную задумчивость и иногда не отвечал
на вопросы Захара, не замечал, как он ронял чашки
на пол и не сметал со
стола пыль, или хозяйка, являясь по праздникам с пирогом, заставала его в слезах.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму
был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела,
на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую пропасть цикория, что
пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за
стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
В ее суетливой заботливости о его
столе, белье и комнатах он видел только проявление главной черты ее характера, замеченной им еще в первое посещение, когда Акулина внесла внезапно в комнату трепещущего петуха и когда хозяйка, несмотря
на то, что смущена
была неуместною ревностью кухарки, успела, однако, сказать ей, чтоб она отдала лавочнику не этого, а серого петуха.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что
есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят,
напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него
на столе, а белье его
будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно
будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
Он три раза перевернулся
на диване от этого известия, потом посмотрел в ящик к себе: и у него ничего не
было. Стал припоминать, куда их дел, и ничего не припомнил; пошарил
на столе рукой, нет ли медных денег, спросил Захара, тот и во сне не видал. Она пошла к братцу и наивно сказала, что в доме денег нет.
— Кто ж
будет хлопотать, если не я? — сказала она. — Вот только положу две заплатки здесь, и уху станем варить. Какой дрянной мальчишка этот Ваня!
На той неделе заново вычинила куртку — опять разорвал! Что смеешься? — обратилась она к сидевшему у
стола Ване, в панталонах и в рубашке об одной помочи. — Вот не починю до утра, и нельзя
будет за ворота бежать. Мальчишки, должно
быть, разорвали: дрался — признавайся?
— Ничего, — говорил смущенный Обломов, — ты знаешь, я всегда
был не очень рачителен о своей комнате… Давай лучше обедать. Эй, Захар! Накрывай скорей
на стол. Ну, что ты, надолго ли? Откуда?
Целые недели комната хозяйки
была загромождена несколькими раскинутыми и приставленными один к другому ломберными
столами,
на которых расстилались эти одеяла и халат Ильи Ильича.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к
столу что-нибудь да
на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что
на жизнь мою готовы покуситься.
Он не без основания утверждал, что голова могла
быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в деле этом принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как
на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка.
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные
на столе вещественные доказательства и сверх того пообещали полтинник
на водку, то вразумился и,
будучи грамотным, дал следующее показание:
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся одними негодными злаками, закололи барана и мало того что съели его всего, не пощадив даже копыт, но долгое время скребли ножом
стол,
на котором лежало мясо, и с жадностью
ели стружки, как бы опасаясь утратить хотя один атом питательного вещества.
На шестой день
были назначены губернские выборы. Залы большие и малые
были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в залах. У губернского
стола, под портретом Государя, шли прения.