Неточные совпадения
Вошел человек неопределенных лет, с неопределенной физиономией, в такой
поре, когда трудно
бывает угадать лета; не красив и не дурен, не высок и не низок ростом, не блондин и не брюнет. Природа не дала ему никакой резкой, заметной черты, ни дурной, ни хорошей. Его многие называли Иваном Иванычем, другие — Иваном Васильичем, третьи — Иваном Михайлычем.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную
пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его,
бывало, Штольц…
— Об эту
пору они всегда приходят… — говорила она, слушая его рассеянно. — Я скажу им, что вы хотели
побывать.
Штольц уехал в тот же день, а вечером к Обломову явился Тарантьев. Он не утерпел, чтобы не обругать его хорошенько за кума. Он не взял одного в расчет: что Обломов, в обществе Ильинских, отвык от подобных ему явлений и что апатия и снисхождение к грубости и наглости заменились отвращением. Это бы уж обнаружилось давно и даже проявилось отчасти, когда Обломов жил еще на даче, но с тех
пор Тарантьев посещал его реже и притом
бывал при других и столкновений между ними не было.
Как мыслитель и как художник, он ткал ей разумное существование, и никогда еще в жизни не
бывал он поглощен так глубоко, ни в
пору ученья, ни в те тяжелые дни, когда боролся с жизнью, выпутывался из ее изворотов и крепчал, закаливая себя в опытах мужественности, как теперь, нянчась с этой неумолкающей, волканической работой духа своей подруги!
— Я думал… — говорил он медленно, задумчиво высказываясь и сам не доверяя своей мысли, как будто тоже стыдясь своей речи, — вот видишь ли…
бывают минуты… то есть я хочу сказать, если это не признак какого-нибудь расстройства, если ты совершенно здорова, то, может быть, ты созрела, подошла к той
поре, когда остановился рост жизни… когда загадок нет, она открылась вся…
Видно было, что скука снедает молодого человека, что роль зрителя, на которую обрекает себя путешественник, стала надоедать ему: он досмотрел Европу — ему ничего не оставалось делать; все возле были заняты, как обыкновенно люди дома бывают заняты; он увидел себя гостем, которому предлагают стул, которого осыпают вежливостью, но в семейные тайны не посвящают, которому, наконец,
бывает пора идти к себе.
Само собою понятно, что я всем сердцем люблю безобидную старушку, но не могу утаить, насколько лично для меня
бывают порою тягостны эти скорбные посещения.
Неточные совпадения
— Николай Иваныч был поражен, — сказала она про Свияжского, — как выросло новое строение с тех
пор, как он был здесь последний раз; но я сама каждый день
бываю и каждый день удивляюсь, как скоро идет.
Бывало, он трунил забавно, // Умел морочить дурака // И умного дурачить славно, // Иль явно, иль исподтишка, // Хоть и ему иные штуки // Не проходили без науки, // Хоть иногда и сам впросак // Он попадался, как простак. // Умел он весело поспорить, // Остро и тупо отвечать, //
Порой расчетливо смолчать, //
Порой расчетливо повздорить, // Друзей поссорить молодых // И на барьер поставить их,
— Я не хочу спать, мамаша, — ответишь ей, и неясные, но сладкие грезы наполняют воображение, здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех
пор, пока не разбудят. Чувствуешь,
бывало, впросонках, что чья-то нежная рука трогает тебя; по одному прикосновению узнаешь ее и еще во сне невольно схватишь эту руку и крепко, крепко прижмешь ее к губам.
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его на части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный
порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в один миг пропал, как бы не
бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ
бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых
пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.