Величие философствующего ума и величие поэтического гения равно состоят в том, чтобы,
при взгляде на предмет, тотчас уметь отличить его существенные черты от случайных, затем правильно организовать их в своем сознании и уметь овладеть ими так, чтобы иметь возможность свободно вызывать их для всевозможных комбинаций.
Неточные совпадения
Вероятно, вследствие таких неловких движений назвали его косым, и даже человека, пробежавшего второпях мимо того
предмета, которого он ищет, или забежавшего не туда, куда следует, приветствуют шуточным восклицанием: «Эх ты, косой заяц», или: «Куда забежал скосу?» К тому же заяц, сидя
на логове, закатывает под лоб иногда один глаз, иногда и оба; вероятно, это дремота, но
при первом
взгляде заяц покажется косым.
Воспитанная в практике крепостного права,
при котором беременность дворовых девок служила
предметом подробных и не лишенных занимательности исследований и считалась чуть не доходною статьею, Арина Петровна имела
на этот счет
взгляд острый и безошибочный, так что для нее достаточно было остановить глаза
на туловище Евпраксеюшки, чтобы последняя, без слов и в полном сознании виновности, отвернула от нее свое загоревшееся полымем лицо.
Довольно будет указать
на свидетельство опыта, что и действительный
предмет может казаться прекрасным, не возбуждая материального интереса: какая же своекорыстная мысль пробуждается в нас, когда мы любуемся звездами, морем, лесом (неужели
при взгляде на действительный лес я необходимо должен думать, годится ли он мне
на постройку или отопление дома?), — какая своекорыстная мысль пробуждается в нас, когда мы заслушиваемся шелеста листьев, песни соловья?
Большие, черные, как уголь, глаза Бенни
при всяком грубом и неделикатном поступке имели странную способность останавливаться, и тогда стоило большого труда, чтобы его в такое время снова докликаться и заставить перевести свой
взгляд на другой
предмет.
Но этому была еще причина тайная, странная, глупая, которую я таил, за которую дрожал, как кащей, и даже
при одной мысли о ней, один
на один с опрокинутой моей головою, где-нибудь в таинственном, темном углу, куда не посягал инквизиторский, насмешливый
взгляд никакой голубоокой плутовки,
при одной мысли об этом
предмете я чуть не задыхался от смущения, стыда и боязни, — словом, я был влюблен, то есть, положим, что я сказал вздор: этого быть не могло; но отчего же из всех лиц, меня окружавших, только одно лицо уловлялось моим вниманием?