Неточные совпадения
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши,
что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о
чем,
что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал
только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на
что старуха сказала,
что и не слыхивала такого имени и
что такого помещика вовсе
нет.
Тот же самый орел, как
только вышел из комнаты и приближается к кабинету своего начальника, куропаткой такой спешит с бумагами под мышкой,
что мочи
нет.
—
Нет, этого-то я не думаю.
Что ж в них за прок, проку никакого
нет. Меня
только то и затрудняет,
что они уже мертвые.
Хорошо то,
что она сейчас
только, как видно, выпущена из какого-нибудь пансиона или института,
что в ней, как говорится,
нет еще ничего бабьего, то есть именно того,
что у них есть самого неприятного.
—
Нет, я спросил не для каких-либо, а потому
только,
что интересуюсь познанием всякого рода мест, — отвечал на это Чичиков.
Чичиков опять хотел заметить,
что и Пробки
нет на свете; но Собакевича, как видно, пронесло: полились такие потоки речей,
что только нужно было слушать...
— Ну,
что ж ты расходилась так? Экая занозистая! Ей скажи
только одно слово, а она уж в ответ десяток! Поди-ка принеси огоньку запечатать письмо. Да стой, ты схватишь сальную свечу, сало дело топкое: сгорит — да и
нет,
только убыток, а ты принеси-ка мне лучинку!
—
Нет, будто и Михеева продали? — сказал председатель. — Я знаю каретника Михеева: славный мастер; он мне дрожки переделал.
Только позвольте, как же… Ведь вы мне сказывали,
что он умер…
—
Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли
что, господа! Покамест
что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит
только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и в вистишку.
И уж как ни старались потом мужья и родственники примирить их, но
нет, оказалось,
что все можно сделать на свете, одного
только нельзя: примирить двух дам, поссорившихся за манкировку визита.
Что обе дамы наконец решительно убедились в том,
что прежде предположили
только как одно предположение, в этом ничего
нет необыкновенного.
Потому
что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку, потому
что праздно вращается на устах слово «добродетельный человек»; потому
что обратили в лошадь добродетельного человека, и
нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом, и всем
чем ни попало; потому
что изморили добродетельного человека до того,
что теперь
нет на нем и тени добродетели, а остались
только ребра да кожа вместо тела; потому
что лицемерно призывают добродетельного человека; потому
что не уважают добродетельного человека.
Дело устроено было вот как: как
только приходил проситель и засовывал руку в карман, с тем чтобы вытащить оттуда известные рекомендательные письма за подписью князя Хованского, как выражаются у нас на Руси: «
Нет,
нет, — говорил он с улыбкой, удерживая его руки, — вы думаете,
что я…
нет,
нет.
— В самом слове
нет ничего оскорбительного, — сказал Тентетников, — но в смысле слова, но в голосе, с которым сказано оно, заключается оскорбленье. Ты — это значит: «Помни,
что ты дрянь; я принимаю тебя потому
только,
что нет никого лучше, а приехала какая-нибудь княжна Юзякина, — ты знай свое место, стой у порога». Вот
что это значит!
— В том-то <и дело>,
что ничего этого
нет, — сказал Платонов. — Поверите ли,
что иной раз я бы хотел, чтобы это было, чтобы была какая-нибудь тревога и волненья. Ну, хоть бы просто рассердил меня кто-нибудь. Но
нет! Скучно — да и
только.
—
Нет, я вас не отпущу. В два часа, не более, вы будете удовлетворены во всем. Дело ваше я поручу теперь особенному человеку, который
только что окончил университетский курс. Посидите у меня в библиотеке. Тут все,
что для вас нужно: книги, бумага, перья, карандаши — все. Пользуйтесь, пользуйтесь всем — вы господин.
— Да я и строений для этого не строю; у меня
нет зданий с колоннами да фронтонами. Мастеров я не выписываю из-за границы. А уж крестьян от хлебопашества ни за
что не оторву. На фабриках у меня работают
только в голодный год, всё пришлые, из-за куска хлеба. Этаких фабрик наберется много. Рассмотри
только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка пойдет в дело, всякая дрянь даст доход, так
что после отталкиваешь
только да говоришь: не нужно.
— Всенепременно. У него теперь приращенье должно идти с быстротой невероятной. Это ясно. Медленно богатеет
только тот, у кого какие-нибудь сотни тысяч; а у кого миллионы, у того радиус велик:
что ни захватит, так вдвое и втрое противу самого себя. Поле-то, поприще слишком просторно. Тут уж и соперников
нет. С ним некому тягаться. Какую цену
чему ни назначит, такая и останется: некому перебить.
— Иной раз, право, мне кажется,
что будто русский человек — какой-то пропащий человек.
Нет силы воли,
нет отваги на постоянство. Хочешь все сделать — и ничего не можешь. Все думаешь — с завтрашнего дни начнешь новую жизнь, с завтрашнего дни примешься за все как следует, с завтрашнего дни сядешь на диету, — ничуть не бывало: к вечеру того же дни так объешься,
что только хлопаешь глазами и язык не ворочается, как сова, сидишь, глядя на всех, — право и эдак все.
— Видите ли
что? — сказал Хлобуев. — Запрашивать с вас дорого не буду, да и не люблю: это было бы с моей стороны и бессовестно. Я от вас не скрою также и того,
что в деревне моей из ста душ, числящихся по ревизии, и пятидесяти
нет налицо: прочие или померли от эпидемической болезни, или отлучились беспаспортно, так
что вы почитайте их как бы умершими. Поэтому-то я и прошу с вас всего
только тридцать тысяч.
— Поверьте мне, это малодушие, — отвечал очень покойно и добродушно философ-юрист. — Старайтесь
только, чтобы производство дела было все основано на бумагах, чтобы на словах ничего не было. И как
только увидите,
что дело идет к развязке и удобно к решению, старайтесь — не то чтобы оправдывать и защищать себя, —
нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями.
Следовало бы тоже принять во внимание и прежнюю жизнь человека, потому
что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь
только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья ни против кого
нет, потому
что ясно видит,
что не я его наказываю, а закон.
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает,
что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего
нет?
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)
Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу
нет,
только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Городничий. Да я так
только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того,
что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить:
нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Вы, может быть, думаете,
что я
только переписываю;
нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге.
Стародум. Оттого, мой друг,
что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу
нет. Никому и в голову не входит,
что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа;
что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе,
что сердце мое тогда
только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…