Неточные совпадения
Не в
немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт
знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!..
Он утверждал, что и чистоплотность у него содержится по тех пор, покуда он еще носит рубашку и зипун, и что, как только заберется в
немецкий сертук — и рубашки
не переменяет, и в баню
не ходит, и спит в сертуке, и заведутся у него под сертуком и клопы, и блохи, и черт
знает что.
В отличие от людей 40-х годов, он почти совсем
не знал немецкой идеалистической философии, которая могла бы помочь ему лучше решить беспокоившие его вопросы о «субъективном методе» в социологии и о «борьбе за индивидуальность» [См. мою старую книгу «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии».].
Мальчик высказал это солидно, без похвальбы, и без всякого глумления над странностью моего вопроса. По-видимому, он понимал, что перед ним стоит иностранец (кстати: ужасно странно звучит это слово в применении к русскому путешественнику; по крайней мере, мне большого труда стоило свыкнуться с мыслью, что я где-нибудь могу быть… иностранцем!!), которому простительно
не знать немецких обычаев.
Фон Ранкен (поднимая руку). Только не цыганское, прошу вас! Как жаль, что вы
не знаете немецкой музыки. Впрочем, почему же я говорю вы? Ведь мы на «ты», Оля, не так ли? (Обнимает.)
Неточные совпадения
Против моего ожидания, оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше
не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые были в наших книгах; но ни Дмитриев, ни Державин
не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня в моей неспособности.
Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться в его бумагах и в числе
немецких стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.
— Для меня лично корень вопроса этого, смысл его лежит в противоречии интернационализма и национализма. Вы
знаете, что
немецкая социал-демократия своим вотумом о кредитах на войну скомпрометировала интернациональный социализм, что Вандервельде усилил эту компрометацию и что еще раньше поведение таких социалистов, как Вивиани, Мильеран, Бриан э цетера, тоже обнаружили, как бессильна и как, в то же время, печально гибка этика социалистов.
Не выяснено: эта гибкость — свойство людей или учения?
— Я ее лечу. Мне кажется, я ее —
знаю. Да. Лечу. Вот — написал работу: «Социальные причины истерии у женщин». Показывал Форелю, хвалит, предлагает издать, рукопись переведена одним товарищем на
немецкий. А мне издавать —
не хочется. Ну, издам, семь или семьдесят человек прочитают, а — дальше что? Лечить тоже
не хочется.
— Некогда; вот в прошлом месяце попались мне два
немецких тома — Фукидид и Тацит. Немцы и того и другого чуть наизнанку
не выворотили.
Знаешь, и у меня терпения
не хватило уследить за мелочью. Я зарылся, — а ей, говорит она, «тошно смотреть на меня»! Вот хоть бы ты зашел. Спасибо, еще француз Шарль
не забывает… Болтун веселый — ей и
не скучно!
Выросши из периода шалостей, товарищи поняли его и окружили уважением и участием, потому что, кроме характера, он был авторитетом и по знаниям. Он походил на
немецкого гелертера,
знал древние и новые языки, хотя ни на одном
не говорил,
знал все литературы, был страстный библиофил.