Неточные совпадения
— Направо, — сказал мужик. — Это будет
тебе дорога в Маниловку; а Заманиловки никакой нет. Она зовется так, то есть ее прозвание Маниловка, а Заманиловки тут вовсе нет. Там прямо
на горе увидишь дом, каменный, в два этажа, господский дом, в котором, то есть, живет сам господин.
Вот это
тебе и есть Маниловка, а Заманиловки совсем нет никакой здесь и не было.
— Ну,
вот тебе постель готова, — сказала хозяйка. — Прощай, батюшка, желаю покойной ночи. Да не нужно ли еще чего? Может,
ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал
на ночь пятки? Покойник мой без этого никак не засыпал.
— Когда
ты не хочешь
на деньги, так
вот что, слушай: я
тебе дам шарманку и все, сколько ни есть у меня, мертвые души, а
ты мне дай свою бричку и триста рублей придачи.
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности! будь только
на твоей стороне счастие,
ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! — говорил он, начиная метать для возбуждения задору. — Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит!
вот та проклятая девятка,
на которой я всё просадил! Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю себе: «Черт
тебя побери, продавай, проклятая!»
Как взглянул он
на его спину, широкую, как у вятских приземистых лошадей, и
на ноги его, походившие
на чугунные тумбы, которые ставят
на тротуарах, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то
тебя Бог!
вот уж точно, как говорят, неладно скроен, да крепко сшит!..
—
Вот погоди-ка:
на Страшном суде черти припекут
тебя за это железными рогатками!
вот посмотришь, как припекут!
И
вот лавчонка твоя запустела, и
ты пошел попивать да валяться по улицам, приговаривая: «Нет, плохо
на свете!
И
вот, вынувши из кармана табакерку,
ты потчеваешь дружелюбно каких-то двух инвалидов, набивающих
на тебя колодки, и расспрашиваешь их, давно ли они в отставке и в какой войне бывали.
— Поверите ли, ваше превосходительство, — продолжал Ноздрев, — как сказал он мне: «Продай мертвых душ», — я так и лопнул со смеха. Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил
на три миллиона крестьян
на вывод: каких
на вывод! да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, да
ты скотина, ей-богу, скотина,
вот и его превосходительство здесь, не правда ли, прокурор?
Впрочем, обе дамы нельзя сказать чтобы имели в своей натуре потребность наносить неприятность, и вообще в характерах их ничего не было злого, а так, нечувствительно, в разговоре рождалось само собою маленькое желание кольнуть друг друга; просто одна другой из небольшого наслаждения при случае всунет иное живое словцо:
вот, мол,
тебе!
на, возьми, съешь!
Англичанин стоит и сзади держит
на веревке собаку, и под собакой разумеется Наполеон: «Смотри, мол, говорит, если что не так, так я
на тебя сейчас выпущу эту собаку!» — и
вот теперь они, может быть, и выпустили его с острова Елены, и
вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе не Чичиков.
Поди
ты сладь с человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное как день, все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно
на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «
Вот оно,
вот настоящее знание тайн сердца!» Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно средством против его болезни.
—
Вот говорит пословица: «Для друга семь верст не околица!» — говорил он, снимая картуз. — Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю себе, зайду, верно, не спит. А!
вот хорошо, что у
тебя на столе чай, выпью с удовольствием чашечку: сегодня за обедом объелся всякой дряни, чувствую, что уж начинается в желудке возня. Прикажи-ка мне набить трубку! Где твоя трубка?
— Да увезти губернаторскую дочку. Я, признаюсь, ждал этого, ей-богу, ждал! В первый раз, как только увидел вас вместе
на бале, ну уж, думаю себе, Чичиков, верно, недаром… Впрочем, напрасно
ты сделал такой выбор, я ничего в ней не нахожу хорошего. А есть одна, родственница Бикусова, сестры его дочь, так
вот уж девушка! можно сказать: чудо коленкор!
— Дурак! когда захочу продать, так продам. Еще пустился в рассужденья!
Вот посмотрю я: если
ты мне не приведешь сейчас кузнецов да в два часа не будет все готово, так я
тебе такую дам потасовку… сам
на себе лица не увидишь! Пошел! ступай!
И
вот напечатают в газетах, что скончался, к прискорбию подчиненных и всего человечества, почтенный гражданин, редкий отец, примерный супруг, и много напишут всякой всячины; прибавят, пожалуй, что был сопровождаем плачем вдов и сирот; а ведь если разобрать хорошенько дело, так
на поверку у
тебя всего только и было, что густые брови».
Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает
тебя, и
вот уже дремлешь, и забываешься, и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав
на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед.
Вот ты у меня постоишь
на коленях!
ты у меня поголодаешь!» И бедный мальчишка, сам не зная за что, натирал себе колени и голодал по суткам.
Как-то в жарком разговоре, а может быть, несколько и выпивши, Чичиков назвал другого чиновника поповичем, а тот, хотя действительно был попович, неизвестно почему обиделся жестоко и ответил ему тут же сильно и необыкновенно резко, именно
вот как: «Нет, врешь, я статский советник, а не попович, а
вот ты так попович!» И потом еще прибавил ему в пику для большей досады: «Да
вот, мол, что!» Хотя он отбрил таким образом его кругом, обратив
на него им же приданное название, и хотя выражение «
вот, мол, что!» могло быть сильно, но, недовольный сим, он послал еще
на него тайный донос.
— Жена — хлопотать! — продолжал Чичиков. — Ну, что ж может какая-нибудь неопытная молодая женщина? Спасибо, что случились добрые люди, которые посоветовали пойти
на мировую. Отделался он двумя тысячами да угостительным обедом. И
на обеде, когда все уже развеселились, и он также,
вот и говорят они ему: «Не стыдно ли
тебе так поступить с нами?
Ты все бы хотел нас видеть прибранными, да выбритыми, да во фраках. Нет,
ты полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. У
тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове;
ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что
тебе глядеть
на них? не нужно
тебе глядеть
на них.
Тебе есть примеры другие — перед
тобою мать твоя.
Вот каким примерам
ты должна следовать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где ему смотреть
на тебя? И с какой стати ему смотреть
на тебя?
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к
тебе в дом целый полк
на постой. А если что, велит запереть двери. «Я
тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а
вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Разговаривает все
на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь
на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»;
на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит
на небе, так
вот как
на ладони все видишь.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так
вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.