Неточные совпадения
Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог
весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все, что ни пресмыкается
у ног его, или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием.
— Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не дает. Я хотел было закупать
у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже
веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
Ноздрев, возвратившись,
повел гостей осматривать все, что ни было
у него на деревне, и в два часа с небольшим показал решительно все, так что ничего уж больше не осталось показывать.
«Я тебе, Чичиков, — сказал Ноздрев, — покажу отличнейшую пару собак: крепость черных мясов [Черные мяса — ляжки
у борзых.] просто наводит изумление, щиток [Щиток — острая морда
у собак.] — игла!» — и
повел их к выстроенному очень красиво маленькому домику, окруженному большим загороженным со всех сторон двором.
Один раз, возвратясь к себе домой, он нашел на столе
у себя письмо; откуда и кто принес его, ничего нельзя было узнать; трактирный слуга отозвался, что принесли-де и не
велели сказывать от кого.
— Есть
у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило.
У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так
поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
И он
повел Хлобуева в комнатку, уже знакомую читателю, неприхотливее которой нельзя было найти и
у чиновника, получающего семьсот рублей в год жалованья.
— Ну, если бы это
у вас было, как бы вы тогда
повели жизнь свою?
— А зачем же так вы не рассуждаете и в делах света? Ведь и в свете мы должны служить Богу, а не кому иному. Если и другому кому служим, мы потому только служим, будучи уверены, что так Бог
велит, а без того мы бы и не служили. Что ж другое все способности и дары, которые розные
у всякого? Ведь это орудия моленья нашего: то — словами, а это делом. Ведь вам же в монастырь нельзя идти: вы прикреплены к миру,
у вас семейство.
— Так вы полагаете, что если бы, например,
у <вас> было двести тысяч, так вы могли <бы> упрочить жизнь и
повести отныне жизнь расчетливее?
— Шуму этого и огласки, — начал князь, видимо, вышедший из себя, — ни я, ни Елена нисколько не боимся, и я этой старой негодяйке никогда не дам тридцати тысяч; а если она вздумает меня запугивать, так я
велю у ней отнять и то, что ей дают.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А если что,
велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты
у меня, любезный, поешь селедки!»
Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении
у Артемия Филипповича, а вина
вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а не то я перерою весь его погреб.
Поехал в город парочкой! // Глядим, везет из города // Коробки, тюфяки; // Откудова ни взялися //
У немца босоногого // Детишки и жена. //
Повел хлеб-соль с исправником // И с прочей земской властию, // Гостишек полон двор!
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! //
Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди
у них нет душеньки, // В глазах
у них нет совести, // На шее — нет креста!
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята
у солнышка, //
У снегу белизна, //
У маку губы алые, // Бровь черная
у соболя, //
У соболя сибирского, //
У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни
велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.