Неточные совпадения
— Полезайте сюда! —
кричала испуганная Хивря, указывая на положенные под самым потолком на двух перекладинах доски, на которых
была навалена разная домашняя рухлядь.
— Сумасшедший! —
закричала она, уклоняясь от взмаха руки его, которою он чуть
было не задел ее по лицу.
— Нет! нет! этого-то не
будет! —
кричала Хивря, но никто не слушал ее; несколько пар обступило новую пару и составили около нее непроницаемую танцующую стену.
Очнувшись, снял он со стены дедовскую нагайку и уже хотел
было покропить ею спину бедного Петра, как откуда ни возьмись шестилетний брат Пидоркин, Ивась, прибежал и в испуге схватил ручонками его за ноги,
закричав: «Тятя, тятя! не бей Петруся!» Что прикажешь делать? у отца сердце не каменное: повесивши нагайку на стену, вывел он его потихоньку из хаты: «Если ты мне когда-нибудь покажешься в хате или хоть только под окнами, то слушай, Петро: ей-богу, пропадут черные усы, да и оселедец твой, вот уже он два раза обматывается около уха, не
будь я Терентий Корж, если не распрощается с твоею макушей!» Сказавши это, дал он ему легонькою рукою стусана в затылок, так что Петрусь, невзвидя земли, полетел стремглав.
— Да тут их целая ватага! —
кричала Ганна, вырываясь из толпы парубков, наперерыв спешивших обнимать ее. — Как им не надоест беспрестанно целоваться! Скоро, ей-богу, нельзя
будет показаться на улице!
— Скажи, пожалуйста, — с такими словами она приступила к нему, — ты не свихнул еще с последнего ума?
Была ли в одноглазой башке твоей хоть капля мозгу, когда толкнул ты меня в темную комору? счастье, что не ударилась головою об железный крюк. Разве я не
кричала тебе, что это я? Схватил, проклятый медведь, своими железными лапами, да и толкает! Чтоб тебя на том свете толкали черти!..
На другой день еще петух не
кричал в четвертый раз, дед уже
был в Конотопе.
— Нет, этого мало! —
закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас! — и уже
было и руку поднял, как вдруг загремели перед ним конские кости.
Может
быть, эти самые хитрости и сметливость ее
были виною, что кое-где начали поговаривать старухи, особливо когда
выпивали где-нибудь на веселой сходке лишнее, что Солоха точно ведьма; что парубок Кизяколупенко видел у нее сзади хвост величиною не более бабьего веретена; что она еще в позапрошлый четверг черною кошкою перебежала дорогу; что к попадье раз прибежала свинья,
закричала петухом, надела на голову шапку отца Кондрата и убежала назад.
— Постой, голубчик! —
закричал кузнец, — а вот это как тебе покажется? — При сем слове он сотворил крест, и черт сделался так тих, как ягненок. — Постой же, — сказал он, стаскивая его за хвост на землю, —
будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан! — Тут кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на него верхом и поднял руку для крестного знамения.
Голова решился молчать, рассуждая: если он
закричит, чтобы его выпустили и развязали мешок, — глупые дивчата разбегутся, подумают, что в мешке сидит дьявол, и он останется на улице, может
быть, до завтра.
— Что ж, разве я лгунья какая? разве я у кого-нибудь корову украла? разве я сглазила кого, что ко мне не имеют веры? —
кричала баба в козацкой свитке, с фиолетовым носом, размахивая руками. — Вот чтобы мне воды не захотелось
пить, если старая Переперчиха не видела собственными глазами, как повесился кузнец!
Страшно протянул он руки вверх, как будто хотел достать месяца, и
закричал так, как будто кто-нибудь стал
пилить его желтые кости…
— Мне нет от него покоя! Вот уже десять дней я у вас в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала,
буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое дитя, Катерина, —
кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а испуганное дитя протянуло ручонки и
кричало.
На дворе и в хате все
было тихо; не спали только козаки, стоявшие на сторо́же. Вдруг Катерина, вскрикнув, проснулась, и за нею проснулись все. «Он убит, он зарезан!» —
кричала она и кинулась к колыбели.
— На минутку? Вот этого-то не
будет. Эй, хлопче! —
закричал толстый хозяин, и тот же самый мальчик в козацкой свитке выбежал из кухни. — Скажи Касьяну, чтобы ворота сейчас запер, слышишь, запер крепче! А коней вот этого пана распряг бы сию минуту! Прошу в комнату; здесь такая жара, что у меня вся рубашка мокра.
Всего мне
было лет одиннадцать; так нет же, не одиннадцать: я помню как теперь, когда раз побежал
было на четвереньках и стал лаять по-собачьи, батько
закричал на меня, покачав головою: «Эй, Фома, Фома! тебя женить пора, а ты дуреешь, как молодой лошак!» Дед
был еще тогда жив и на ноги — пусть ему легко икнется на том свете — довольно крепок.
— Вишь! — стал дед и руками подперся в боки, и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. — Клад! —
закричал дед. — Я ставлю бог знает что, если не клад! — и уже поплевал
было в руки, чтобы копать, да спохватился, что нет при нем ни заступа, ни лопаты. — Эх, жаль! ну, кто знает, может
быть, стоит только поднять дерн, а он тут и лежит, голубчик! Нечего делать, назначить, по крайней мере, место, чтобы не позабыть после!
— А ну-те, ребята, давайте крестить! —
закричит к нам. — Так его! так его! хорошенько! — и начнет класть кресты. А то проклятое место, где не вытанцывалось, загородил плетнем, велел кидать все, что ни
есть непотребного, весь бурьян и сор, который выгребал из баштана.