Неточные совпадения
А масло так
вот и течет по губам, когда начнешь есть.
«Туда к черту!
Вот тебе и свадьба! — думал он про себя, уклоняясь от сильно наступавшей супруги. — Придется отказать доброму человеку ни за что ни про что. Господи боже мой, за что такая напасть на нас грешных! и так много всякой дряни на свете,
а ты еще и жинок наплодил!»
Как
вот раз, под вечерок, приходит какой-то человек: «Ну, жид, отдавай свитку мою!» Жид сначала было и не познал,
а после, как разглядел, так и прикинулся, будто в глаза не видал.
—
А! Голопупенко, Голопупенко! — закричал, обрадовавшись, Солопий. —
Вот, кум, это тот самый, о котором я говорил тебе. Эх, хват!
вот Бог убей меня на этом месте, если не высуслил при мне кухоль мало не с твою голову, и хоть бы раз поморщился.
Это ж еще богачи так жили;
а посмотрели бы на нашу братью, на голь: вырытая в земле яма —
вот вам и хата!
Нет,
вот, бывало, один оденется жидом,
а другой чертом, начнут сперва целоваться,
а после ухватятся за чубы…
Узнали, что это за птица: никто другой, как сатана, принявший человеческий образ для того, чтобы отрывать клады;
а как клады не даются нечистым рукам, так
вот он и приманивает к себе молодцов.
Вот и померещилось, — еще бы ничего, если бы одному,
а то именно всем, — что баран поднял голову, блудящие глаза его ожили и засветились, и вмиг появившиеся черные щетинистые усы значительно заморгали на присутствующих.
Вот теперь на этом самом месте, где стоит село наше, кажись, все спокойно;
а ведь еще не так давно, еще покойный отец мой и я запомню, как мимо развалившегося шинка, который нечистое племя долго после того поправляло на свой счет, доброму человеку пройти нельзя было.
—
Вот одурел человек! добро бы еще хлопец какой,
а то старый кабан, детям на смех, танцует ночью по улице! — вскричала проходящая пожилая женщина, неся в руке солому. — Ступай в хату свою. Пора спать давно!
Вот что,
а не то что… — продолжал он, подходя к первой попавшейся хате, и остановился перед окошком, скользя пальцами по стеклу и стараясь найти деревянную ручку.
—
Вот что! — сказал голова, разинувши рот. — Слышите ли вы, слышите ли: за все с головы спросят, и потому слушаться! беспрекословно слушаться! не то, прошу извинить…
А тебя, — продолжал он, оборотясь к Левку, — вследствие приказания комиссара, — хотя чудно мне, как это дошло до него, — я женю; только наперед попробуешь ты нагайки! Знаешь — ту, что висит у меня на стене возле покута? Я поновлю ее завтра… Где ты взял эту записку?
А как еще впутается какой-нибудь родич, дед или прадед, — ну, тогда и рукой махни: чтоб мне поперхнулось за акафистом великомученице Варваре, если не чудится, что вот-вот сам все это делаешь, как будто залез в прадедовскую душу или прадедовская душа шалит в тебе…
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже нет;
а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! дурень! дурень!»
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «
Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!»
Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей;
а он вместо шестерки спустил кралю.
Вот вам и другая книжка,
а лучше сказать, последняя!
Вот вам в пример Фома Григорьевич; кажется, и не знатный человек,
а посмотреть на него: в лице какая-то важность сияет, даже когда станет нюхать обыкновенный табак, и тогда чувствуешь невольное почтение.
—
А,
вот каким голосом запел, немец проклятый! Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час на себе, слышишь, неси, как птица!
—
Вот и другой еще! — вскрикнул со страхом ткач, — черт знает как стало на свете… голова идет кругом… не колбас и не паляниц,
а людей кидают в мешки!
— Это дьяк! — произнес изумившийся более всех Чуб. —
Вот тебе на! ай да Солоха! посадить в мешок… То-то, я гляжу, у нее полная хата мешков… Теперь я все знаю: у нее в каждом мешке сидело по два человека.
А я думал, что она только мне одному…
Вот тебе и Солоха!
«Что за картина! что за чудная живопись! — рассуждал он, —
вот, кажется, говорит! кажется, живая!
а дитя святое! и ручки прижало! и усмехается, бедное!
а краски! боже ты мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, все ярь да бакан...
Вот тебе и кузнец! был,
а теперь и нет!
Вот, Иван, мы и приехали,
а ты все плачешь!
—
Вот давно!
а в прошедший…
— Это тесть! — проговорил пан Данило, разглядывая его из-за куста. — Зачем и куда ему идти в эту пору? Стецько! не зевай, смотри в оба глаза, куда возьмет дорогу пан отец. — Человек в красном жупане сошел на самый берег и поворотил к выдавшемуся мысу. —
А!
вот куда! — сказал пан Данило. — Что, Стецько, ведь он как раз потащился к колдуну в дупло.
— Мне нет от него покоя!
Вот уже десять дней я у вас в Киеве;
а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели,
а испуганное дитя протянуло ручонки и кричало.
Воевал король Степан с турчином. Уже три недели воюет он с турчином,
а все не может его выгнать.
А у турчина был паша такой, что сам с десятью янычарами мог порубить целый полк.
Вот объявил король Степан, что если сыщется смельчак и приведет к нему того пашу живого или мертвого, даст ему одному столько жалованья, сколько дает на все войско. «Пойдем, брат, ловить пашу!» — сказал брат Иван Петру. И поехали козаки, один в одну сторону, другой в другую.
—
А!
вот и я! гм!..» И на следующий раз снова перечитывает его с теми же восклицаниями.
— На минутку?
Вот этого-то не будет. Эй, хлопче! — закричал толстый хозяин, и тот же самый мальчик в козацкой свитке выбежал из кухни. — Скажи Касьяну, чтобы ворота сейчас запер, слышишь, запер крепче!
А коней
вот этого пана распряг бы сию минуту! Прошу в комнату; здесь такая жара, что у меня вся рубашка мокра.
—
А! — сказала тетушка, будучи довольна замечанием Ивана Федоровича, который, однако ж, не имел и в мыслях сказать этим комплимент. — Какое ж было на ней платье? хотя, впрочем, теперь трудно найти таких плотных материй, какая
вот хоть бы, например, у меня на этом капоте. Но не об этом дело. Ну, что ж, ты говорил о чем-нибудь с нею?
То снилось ему, что вокруг него все шумит, вертится,
а он бежит, бежит, не чувствует под собою ног…
вот уже выбивается из сил…
— Что ж вы, хлопцы, — сказал дед, — рты свои разинули? танцуйте, собачьи дети! Где, Остап, твоя сопилка?
А ну-ка козачка! Фома, берись в боки! ну!
вот так! гей, гоп!
—
А, шельмовский сатана! чтоб ты подавился гнилою дынею! чтоб еще маленьким издохнул, собачий сын!
вот на старость наделал стыда какого!..
—
А, голубчик,
вот где ты! — вскрикнул дед, подсовывая под него заступ.
—
А, голубчик,
вот где ты! — запищал птичий нос, клюнувши котел.
—
А, голубчик,
вот где ты! — заблеяла баранья голова с верхушки дерева.
—
А, голубчик,
вот где ты! — заревел медведь, высунувши из-за дерева свое рыло.
Что ж бы, вы думали, такое там было? ну, по малой мере, подумавши, хорошенько,
а? золото?
Вот то-то, что не золото: сор, дрязг… стыдно сказать, что такое. Плюнул дед, кинул котел и руки после того вымыл.
Так
вот как морочит нечистая сила человека! Я знаю хорошо эту землю: после того нанимали ее у батька под баштан соседние козаки. Земля славная! и урожай всегда бывал на диво; но на заколдованном месте никогда не было ничего доброго. Засеют как следует,
а взойдет такое, что и разобрать нельзя: арбуз не арбуз, тыква не тыква, огурец не огурец… черт знает что такое!
Неточные совпадения
Хлестаков. Да
вот тогда вы дали двести, то есть не двести,
а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник?
А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это!
А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас!
Вот тебе ничего и не узнали!
А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится,
а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Да объяви всем, чтоб знали: что
вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека,
а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт,
а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части,
а я отправлюсь сам или
вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Анна Андреевна. Мы теперь в Петербурге намерены жить.
А здесь, признаюсь, такой воздух… деревенский уж слишком!., признаюсь, большая неприятность…
Вот и муж мой… он там получит генеральский чин.