Неточные совпадения
И только Советская власть одним постановлением Моссовета смахнула
эту не излечимую
при старом строе язву и в одну неделю в 1923 году очистила всю площадь с окружающими ее вековыми притонами, в несколько месяцев отделала под чистые квартиры недавние трущобы и заселила их рабочим и служащим людом.
Все
это рваное, линючее, ползет чуть не
при первом прикосновении. Калоши или сапоги окажутся подклеенными и замазанными, черное пальто окажется серо-буромалиновым, на фуражке после первого дождя выступит красный околыш, у сюртука одна пола окажется синей, другая — желтой, а полспины — зеленой. Белье расползается
при первой стирке.
Это все «произведения» первой категории шиповских ремесленников, «выдержавших экзамен» в ремесленной управе.
Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда заливало
при каждом ливне, и заливало так, что вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов
этого района.
Из последних притонов вербовались «составителями» громилы для совершения преступлений, и сюда никогда не заглядывала полиция, а если по требованию высшего начальства, главным образом прокуратуры, и делались обходы, то «хозяйки» заблаговременно знали об
этом, и
при «внезапных» обходах никогда не находили того, кого искали…
Я помнил его молодым человеком, талантливым начинающим актером, и больно стало
при виде
этого опустившегося бедняка: опух, дрожит, глаза слезятся, челюсти не слушаются.
Трудно было
этой бедноте выбиваться в люди. Большинство дети неимущих родителей — крестьяне, мещане, попавшие в Училище живописи только благодаря страстному влечению к искусству. Многие, окончив курс впроголодь, люди талантливые, должны были приискивать какое-нибудь другое занятие. Многие из них стали церковными художниками, работавшими по стенной живописи в церквах. Таков был С. И. Грибков, таков был Баженов, оба премированные
при окончании, надежда училища. Много их было таких.
В конце прошлого столетия
при канализационных работах наткнулись на один из таких ходов под воротами
этого дома, когда уже «Ада» не было, а существовали лишь подвальные помещения (в одном из них помещалась спальня служащих трактира, освещавшаяся и днем керосиновыми лампами).
Об
этом продукте Охотного ряда слышится иногда
при недобросовестном отпуске товара...
Он рассказывал, как Пугачева
при нем пытали, —
это еще мой отец помнил…
Вот
этот самый Шпейер, под видом богатого помещика, был вхож на балы к В. А. Долгорукову,
при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью, а потом бывал у него на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду.
Это для слуха. Зрение тоже не радовали картины из парадных окон генерал-губернаторского дворца: то пьяных и буянов вели «под шары», то тащили в приемный покой
при части поднятых на улицах…
Сто лет самоотверженной, полной риска работы нескольких поколений на виду у всей Москвы. Еще и сейчас немало москвичей помнят подвиги
этих удальцов на пожарах, на ходынской катастрофе во время царского коронования в 1896 году, во время наводнений и, наконец,
при пожаре артиллерийских складов на Ходынке в 1920 году.
Во-первых, он
при заказе никогда не посылал завали арестантам, а всегда свежие калачи и сайки; во-вторых, у него велся особый счет, по которому видно было, сколько барыша давали
эти заказы на подаяние, и
этот барыш он целиком отвозил сам в тюрьму и жертвовал на улучшение пищи больным арестантам. И делал все
это он «очень просто», не ради выгод или медальных и мундирных отличий благотворительных учреждений.
Это был Жюль.
При взгляде на него приходили на память строчки Некрасова из поэмы «Русские женщины...
Конец
этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал на Страстном бульваре и опубликовавший: «Бритье 10 копеек с одеколоном и вежеталем. На чай мастера не берут». И средняя публика переполняла его парикмахерскую,
при которой он также открыл «депо пиявок».
В 1879 году мальчиком в Пензе
при театральном парикмахере Шишкове был ученик, маленький Митя.
Это был любимец пензенского антрепренера В. П. Далматова, который единственно ему позволял прикасаться к своим волосам и учил его гриму. Раз В. П. Далматов в свой бенефис поставил «Записки сумасшедшего» и приказал Мите приготовить лысый парик. Тот принес на спектакль мокрый бычий пузырь и начал напяливать на выхоленную прическу Далматова… На крик актера в уборную сбежались артисты.
Отыскали новое помещение, на Мясницкой.
Это красивый дом на углу Фуркасовского переулка. Еще
при Петре I принадлежал он Касимовскому царевичу, потом Долгорукову, умершему в 1734 году в Березове в ссылке, затем Черткову, пожертвовавшему свою знаменитую библиотеку городу, и в конце концов купчиха Обидина купила его у князя Гагарина, наследника Чертковых, и сдала его под Кружок.
—
При чем здесь Пушкин?
Это профанация!
— Пушкин всегда и
при всем.
Это великий пророк… Помните его слова, относящиеся и ко мне, и к вам, и ко многим здесь сидящим… Разве не о нас он сказал...
Были тут и старики с седыми усами в дорогих расстегнутых пальто, из-под которых виднелся серебряный пояс на чекмене.
Это — борзятники, москвичи, по зимам живущие в столице, а летом в своих имениях; их с каждым годом делалось меньше. Псовая охота, процветавшая
при крепостном праве, замирала. Кое-где еще держали псарни, но в маленьком масштабе.
По другую сторону Тверской стоял за решеткой пустовавший огромный дом, выстроенный еще
при Екатерине II вельможей Прозоровским и в сороковых годах очутившийся в руках богатого помещика Гурьева, который его окончательно забросил. Дом стоял с выбитыми окнами и провалившейся крышей. Впоследствии, в восьмидесятых годах, в
этом доме был «Пушкинский театр» Бренко.
С той поры он возненавидел Балашова и все мечтал объехать его во что бы то ни стало. Шли сезоны, а он все приходил в хвосте или совсем последним. Каждый раз брал билет на себя в тотализаторе — и
это иногда был единственный билет на его лошадь. Публика
при выезде его на старт смеялась, а во время бега, намекая на профессию хозяина, кричала...
—
При матушке Екатерине, — говорит он, — по
этой пряжке давалось право входа в женские бани бесплатно, а теперь и в мужские плати! — обижался он.
Всякий посвященный знал, зачем он идет по
этой карточке. Дело разрослось, но косились враги-конкуренты. Кончилось протоколом и закрытием. Тогда Разживин пригласил его открыть кухню
при «Петергофе».
Владельцы часов и портсигаров каждому новому лицу в сотый раз рассказывают о тех овациях,
при которых публика поднесла им
эти вещи.
В квартире номер сорок пять во дворе жил хранитель дома с незапамятных времен.
Это был квартальный Карасев, из бывших городовых, любимец генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова,
при котором он состоял неотлучным не то вестовым, не то исполнителем разных личных поручений. Полиция боялась Карасева больше, чем самого князя, и потому в дом Олсуфьева, что бы там ни делалось, не совала своего носа.
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и
при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть
эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Правдин.
Это был тот пакет, о котором
при вас сама здешняя хозяйка вчера меня уведомила.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все
это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах
при малейшем его движении.
При первом столкновении с
этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
"В первый раз сегодня я понял, — писал он по
этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне
при первом свидании, дорогая сестра моя по духу!