Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток, и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше, и ни разу
не подумал о предстоящей опасности.
Неточные совпадения
— Ничего
не будет, уж я чувствую, — сказал барон Пест, с замиранием сердца
думая о предстоящем деле, но лихо на бок надевая фуражку и громкими твердыми шагами выходя из комнаты, вместе с Праскухиным и Нефердовым, которые тоже с тяжелым чувством страха торопились к своим местам. «Прощайте, господа», — «До свиданья, господа! еще нынче ночью увидимся», — прокричал Калугин из окошка, когда Праскухин и Пест, нагнувшись на луки казачьих седел, должно быть, воображая себя казаками, прорысили по дороге.
Мне еще тяжелей стало
думать о предстоящем необходимом визите. Но прежде, чем к князю, по дороге надо было заехать к Ивиным. Они жили на Тверской, в огромном красивом доме.
Не без боязни вошел я на парадное крыльцо, у которого стоял швейцар с булавой.
Пишет: „Дабы ожидающее семью твою при несчастии излишне тебя
не смущало у алтаря
предстоящего, купи себе хибару и возрасти тыкву; тогда спокойнее можешь
о строении дела Божия
думать“.
И он
не делал предложения, все откладывал, к великой досаде директорши и всех наших дам; все взвешивал
предстоящие обязанности и ответственность и между тем почти каждый день гулял с Варенькой, быть может,
думал, что это так нужно в его положении, и приходил ко мне, чтобы поговорить
о семейной жизни.
У Тани Ковальчук близких родных
не было, а те, что и были, находились где-то в глуши, в Малороссии, и едва ли даже знали
о суде и
предстоящей казни; у Муси и Вернера, как неизвестных, родных совсем
не предполагалось, и только двоим, Сергею Головину и Василию Каширину, предстояло свидание с родителями. И оба они с ужасом и тоскою
думали об этом свидании, но
не решились отказать старикам в последнем разговоре, в последнем поцелуе.