Неточные совпадения
С восьмидесятых годов, когда
в Москве начали выходить газеты и запестрели объявлениями колокольных заводов, Сухаревка перестала пускать небылицы, которые
в те времена служили рекламой. А колоколозаводчик неукоснительно появлялся на Сухаревке и скупал «серебряный звон». За ним очень ухаживали старьевщики, так
как он был не из типов, искавших «на грош пятаков».
Но во
время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены
в невыгодную сделку»,
как они объясняли на суде, поставщиками на армию, которые дали огромные заказы на изготовление сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты
в разорванных сапогах, и гибли от простуды… И опять с
тех пор пошли бумажные подметки… на Сухаревке, на Смоленском рынке и по мелким магазинам с девизом «на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
«Развлечение», модный иллюстрированный журнал
того времени, целый год печатал на заглавном рисунке своего журнала центральную фигуру пьяного купца, и вся Москва знала, что это Миша Хлудов, сын миллионера — фабриканта Алексея Хлудова, которому отведена печатная страничка
в словаре Брокгауза,
как собирателю знаменитой хлудовской библиотеки древних рукописей и книг, которую описывали известные ученые.
Ляпины родом крестьяне не
то тамбовские, не
то саратовские. Старший
в юности служил у прасола и гонял гурты
в Москву. Как-то
в Моршанске, во
время одного из своих путешествий, он познакомился со скопцами, и
те уговорили его перейти
в их секту, предлагая за это большие деньги.
Подозвали Волгужева.
В отрепанном пиджаке,
как большинство учеников
того времени, он подошел к генералгубернатору, который был выше его ростом на две головы, и взял его за пуговицу мундира, что привело
в ужас все начальство.
Еще
в семи — и восьмидесятых годах он был таким же,
как и прежде, а
то, пожалуй, и хуже, потому что за двадцать лет грязь еще больше пропитала пол и стены, а газовые рожки за это
время насквозь прокоптили потолки, значительно осевшие и потрескавшиеся, особенно
в подземном ходе из общего огромного зала от входа с Цветного бульвара до выхода на Грачевку.
Они выплывают во
время уж очень крупных скандалов и бьют направо и налево, а
в помощь им всегда становятся завсегдатаи — «болдохи», которые дружат с ними,
как с нужными людьми, с которыми «дело делают» по сбыту краденого и пользуются у них приютом, когда опасно ночевать
в ночлежках или
в своих «хазах». Сюда же никакая полиция никогда не заглядывала, разве только городовые из соседней будки, да и
то с самыми благими намерениями — получить бутылку водки.
На полу лежал огромный мягкий ковер персидского рисунка,
какие в те времена ткали крепостные искусницы.
Да и
как не поощрять, когда пословица
в те давние
времена ходила: «Каждая купчиха имеет мужа — по закону, офицера — для чувств, а кучера — для удовольствия».
Как же кухарке было не иметь кума-пожарного!
Из года
в год актерство помещалось
в излюбленных своих гостиницах и меблирашках, где им очищали места содержатели, предупрежденные письмами, хотя
в те времена и это было лишнее: свободных номеров везде было достаточно, а особенно
в таких больших гостиницах,
как «Челыши».
Почти полвека стояла зрячая Фемида, а может быть, и до сего
времени уцелела
как памятник старины
в том же виде. Никто не обращал внимания на нее, а когда один газетный репортер написал об этом заметку
в либеральную газету «Русские ведомости»,
то она напечатана не была.
Бани строились
в большинстве случаев деревянные, одноэтажные, так
как в те времена, при примитивном водоснабжении, во второй этаж подавать воду было трудно.
Стихотворение это,
как иначе
в те времена и быть не могло, напечатать не разрешили. Оно ходило по рукам и читалось с успехом на нелегальных вечеринках.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Глядеть весь город съехался, //
Как в день базарный, пятницу, // Через неделю
времени // Ермил на
той же площади // Рассчитывал народ.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней
тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, //
Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но
как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
А князь опять больнехонек… // Чтоб только
время выиграть, // Придумать:
как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою //
В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, //
Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить
в колокола!