Неточные совпадения
В «простонародные»
бани водили командами солдат из казарм;
с них брали по две копейки и выдавали по одному
венику на десять человек.
Лечился П.
В. Шумахер от подагры и вообще от всех болезней
баней. Парили его два банщика, поминутно поддавая на «каменку». Особенно он любил Сандуновские, где, выпарившись, отдыхал и даже спал часа два и всегда
с собой уносил
веник. Дома, отдыхая на диване, он клал
веник под голову.
Неточные совпадения
—
В комендантском, — отвечал казак. — После обеда батюшка наш отправился
в баню, а теперь отдыхает. Ну, ваше благородие, по всему видно, что персона знатная: за обедом скушать изволил двух жареных поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал
веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все приемы такие важные… А
в бане, слышно, показывал царские свои знаки на грудях: на одной двуглавый орел величиною
с пятак, а на другой персона его.
Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да
веник, да алтын денег (прости бог!),
с чем
в баню сходить.
Не дожидаясь ответа Фомы, он сорвал со стены несколько листов газеты и, продолжая бегать по комнате, стал читать ему. Он рычал, взвизгивал, смеялся, оскаливал зубы и был похож на злую собаку, которая рвется
с цепи
в бессильной ярости. Не улавливая мысли
в творениях товарища, Фома чувствовал их дерзкую смелость, ядовитую насмешку, горячую злобу, и ему было так приятно, точно его
в жаркой
бане вениками парили…
Забравшись
в бане на полок, Арефа блаженствовал часа два, пока монастырские мужики нещадно парили его свежими
вениками. Несколько раз он выскакивал на двор, обливался студеною колодезною водой и опять лез
в баню, пока не ослабел до того, что его принесли
в жилую избу на подряснике. Арефа несколько времени ничего не понимал и даже не сознавал, где он и что
с ним делается, а только тяжело дышал, как загнанная лошадь. Охоня опять растирала ему руки и ноги каким-то составом и несколько раз принималась плакать.
Дрожащими руками я развернул этот счет и — о, канальство! — увидел, что все то, чем потчивал меня и Кузьму гостеприимный хозяин, все это поставлено
в счет, и не только, что на нас употреблено, но что и для извозчика и лошадей: не забыта ни одна коврига хлеба, ни малейший клочок сена, ни одна чашка чаю, ни один прутик из
веника, коим меня
с Кузьмою парили
в бане. Это ужас!