Неточные совпадения
— Рррра-ррр-ра-а! К началу! У нас Юлия Пастраны [Женщина с бородой, которую в то
время показывали в цирках и балаганах.] — двоюродная внучка
от облизьяны! Дыра на боку, вся в шелку!.. — И пойдет и пойдет…
Но во
время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены в невыгодную сделку», как они объясняли на суде, поставщиками на армию, которые дали огромные заказы на изготовление сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты в разорванных сапогах, и гибли
от простуды… И опять с тех пор пошли бумажные подметки… на Сухаревке, на Смоленском рынке и по мелким магазинам с девизом «на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
Во
время сезона улица по обеим сторонам всю ночь напролет была уставлена экипажами. Вправо
от подъезда, до Глинищевского переулка, стояли собственные купеческие запряжки, ожидавшие, нередко до утра, засидевшихся в клубе хозяев. Влево, до Козицкого переулка, размещались сперва лихачи, и за ними гремели бубенцами парные с отлетом «голубчики» в своих окованных жестью трехместных санях.
— Эгей-гей, голубчики, грррабб-ят! — раздавался любимый ямщицкий клич, оставшийся
от разбойничьих
времен на больших дорогах и дико звучавший на сонной Тверской, где не только грабителей, но и прохожих в ночной час не бывало.
Много из «Ляпинки» вышло знаменитых докторов, адвокатов и художников. Жил там некоторое
время П. И. Постников, известный хирург; жил до своего назначения профессор Училища живописи художник Корин; жили Петровичев, Пырин. Многих «Ляпинка» спасла
от нужды и гибели.
Еще в семи — и восьмидесятых годах он был таким же, как и прежде, а то, пожалуй, и хуже, потому что за двадцать лет грязь еще больше пропитала пол и стены, а газовые рожки за это
время насквозь прокоптили потолки, значительно осевшие и потрескавшиеся, особенно в подземном ходе из общего огромного зала
от входа с Цветного бульвара до выхода на Грачевку.
Тогда полиция не заглядывала сюда, да и после, когда уже существовала сыскная полиция, обходов никаких не было, да они ни к чему бы и не повели — под домом были подземные ходы, оставшиеся
от водопровода, устроенного еще в екатерининские
времена.
А до него Лубянская площадь заменяла собой и извозчичий двор: между домом Мосолова и фонтаном — биржа извозчичьих карет, между фонтаном и домом Шилова — биржа ломовых, а вдоль всего тротуара
от Мясницкой до Большой Лубянки — сплошная вереница легковых извозчиков, толкущихся около лошадей. В те
времена не требовалось, чтобы извозчики обязательно сидели на козлах. Лошади стоят с надетыми торбами, разнузданные, и кормятся.
В свободное
от пожаров
время они ходили к ним в гости, угощались на кухне, и хозяйки на них смотрели как на своих людей, зная, что не прощелыга какой-нибудь, а казенный человек, на которого положиться можно.
В те
времена всевластным диктатором Москвы был генерал-губернатор Закревский, перед которым трепетали все. Каждое утро горячие сайки
от Филиппова подавались ему к чаю.
Еще задолго до этого
времени первым блеснул парижский парикмахер Гивартовский на Моховой. За ним Глазов на Пречистенке, скоро разбогатевший
от клиентов своего дворянского района Москвы. Он нажил десяток домов, почему и переулок назвали Глазовским.
Третий собеседник, Николай Михайлович Левачев, городской инженер, известный перестройкой подземной Неглинки, в это
время, не обращая ни на что никакого внимания, составлял на закуску к водке свой «Левачевский» салат,
от которого глаза на лоб лезли.
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими в ералаш, повернувшись в инфернальной, где уж знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „компании“, постояв несколько
времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле попадал в своего шара, и, заглянув в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа
от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился в комнату, где собирались умные люди разговаривать».
В конце девяностых годов была какая-то политическая демонстрация, во
время которой
от дома генерал-губернатора расстреливали и разгоняли шашками жандармы толпу студентов и рабочих. При появлении демонстрации все магазины, конечно, на запор.
Продолжением этого сада до Путинковского проезда была в те
времена грязная Сенная площадь, на которую выходил ряд домов
от Екатерининской больницы до Малой Дмитровки, а на другом ее конце, рядом со Страстным монастырем, был большой дом С. П. Нарышкиной. В шестидесятых годах Нарышкина купила Сенную площадь, рассадила на ней сад и подарила его городу, который и назвал это место Нарышкинским сквером.
С пяти часов утра до двенадцати ночи голый и босой человек, только в одном коротеньком фартучке
от пупа до колена, работает беспрерывно всеми мускулами своего тела, при переменной температуре
от 14 до 60 градусов по Реомюру, да еще притом все
время мокрый.
Бегали
от побоев портные, сапожники, парикмахеры, столяры, маляры, особенно служившие у маленьких хозяйчиков — «грызиков», где они, кроме учения ремеслу этими хозяйчиками, а главное — их пьяными мастерами и хозяйками употреблялись на всякие побегушки. Их, в опорках и полуголых, посылали во всякое
время с ведрами на бассейн за водой, они вставали раньше всех в квартире, приносили дрова, еще затемно ставили самовары.
Михаил Львович еще во
время революции продолжал служить на Рогожской станции. Умер он
от тифа.
Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают
от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Пошли за Власом странники; // Бабенок тоже несколько // И парней с ними тронулось; // Был полдень,
время отдыха, // Так набралось порядочно // Народу — поглазеть. // Все стали в ряд почтительно // Поодаль
от господ…
По мере удаления
от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух местах опоясывают город и в то же
время представляют защиту
от внешних врагов.
Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать
от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое
время отнять его
от слишком лакомых уст.
3) Устраивать
от времени до
времени секретные в губернских городах градоначальнические съезды. На съездах сих занимать их чтением градоначальнических руководств и освежением в их памяти градоначальнических наук. Увещевать быть твердыми и не взирать.