Неточные совпадения
В литературе о банном быте Москвы ничего нет. Тогда все это было
у всех на глазах, и никого не интересовало писать о том, что все знают: ну кто будет читать о
банях? Только в словаре Даля осталась пословица, очень характерная для многих
бань: «Торговые
бани других чисто моют, а сами в грязи тонут!»
«Кусочники» должны были стирать диванные простыни, платить жалованье рабочим, кормить их и мальчиков, а также отвечать за чистоту
бань и за пропажу вещей
у моющихся в «дворянских»
банях.
Бичом
бань, особенно «простонародных», были кражи белья, обуви, а иногда и всего узла
у моющихся.
У каждого заказа надпись, из каких
бань и чья обувь.
Когда появилось в печати «Путешествие в Арзрум», где Пушкин так увлекательно описал тифлисские
бани, Ламакина выписала из Тифлиса на пробу банщиков-татар, но они
у коренных москвичей, любивших горячий полок и душистый березовый веник, особого успеха не имели, и их больше уже не выписывали. Зато наши банщики приняли совет Пушкина и завели для любителей полотняный пузырь для мыла и шерстяную рукавицу.
При окраинных «простонародных»
банях удобств не было никаких.
У большинства даже уборные были где-нибудь во дворе: во все времена года моющийся должен был в них проходить открытым местом и в дождь и в зимнюю вьюгу.
Самыми главными банными днями были субботы и вообще предпраздничные дни, когда в
банях было тесно и
у кранов стояли вереницы моющихся с легкими липовыми шайками, которые сменили собой тяжелые дубовые.
А потом случилось: дом и
бани оказались в закладе
у миллионера-дровяника Фирсанова.
— А вот
у Хлудовых Центральные
бани выстроены! Тебе стыдно иметь сандуновские развалины: это срамит фамилию Фирсановых. Хлудовых надо перешибить!
«Грузинские»
бани — любимые
у жокеев и
у цыган, заселяющих Живодерку. А жокеи — любимые посетители банщиков, которым платили по рублю, а главное, иногда шепнут про верненькую лошадку на ближайших скачках.
Девятый час утра небанного дня, но полтинное отделение Сандуновских
бань с ливрейным швейцаром
у входа со Звонарского переулка было обычно оживлено своей публикой, приходившей купаться в огромном бассейне во втором этаже дворца.
Огарев каждый день любовался пегими пожарными лошадьми и через окно познакомился с Зайчневским, тоже любителем лошадей, а потом не раз бывал
у него в камере — и разрешил ему в сопровождении солдата ходить в
бани.
— На Кавказе, значит, были?
У нас тоже в
банях есть банщик персиянин с Кавказа, вот ежели хотите, я его позову.
Бросил я ее, страх на меня напал, и лошадь бросил, а сам бежать, бежать, домой к себе по задам забежал, да в баню:
баня у нас такая старая, неслужащая стояла; под потолок забился и сижу там.
— Цыц! — громко крикнул Ромась. — Ну, — видели вы, что в
бане у меня товар не спрятан, — чего еще надо вам? Все сгорело, осталось — вот: видите? Какая же польза была мне поджигать свое добро?
Неточные совпадения
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на
баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар
у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Он утверждал, что и чистоплотность
у него содержится по тех пор, покуда он еще носит рубашку и зипун, и что, как только заберется в немецкий сертук — и рубашки не переменяет, и в
баню не ходит, и спит в сертуке, и заведутся
у него под сертуком и клопы, и блохи, и черт знает что.
Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое
у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в
баню сходить.
«Семейные
бани И. И. Домогайлова сообщают, что в дворянском отделении устроен для мужчин душ профессора Шарко, а для дам ароматические ванны», — читал он, когда в дверь постучали и на его крик: «Войдите!» вошел курчавый ученик Маракуева — Дунаев. Он никогда не бывал
у Клима, и Самгин встретил его удивленно, поправляя очки. Дунаев, как всегда, улыбался, мелкие колечки густейшей бороды его шевелились, а нос как-то странно углубился в усы, и шагал Дунаев так, точно он ожидал, что может провалиться сквозь пол.
Но на этот раз знакомые слова прозвучали по-новому бесцветно. Маргарита только что пришла из
бани, сидела
у комода, перед зеркалом, расчесывая влажные, потемневшие волосы. Красное лицо ее казалось гневным.