Неточные совпадения
Издали виднее: через три года по выходе «Московского листка» Н.И. Пастухов печатал сорок
тысяч экземпляров
газеты.
У полуторастолетних «Московских ведомостей», у
газеты политической, к которой прислушивалась Европа, в это время выходило четыре
тысячи номеров, из которых больше половины обязательных подписчиков. «Русских ведомостей» в этот же год печаталось меньше десяти
тысяч, а издавались они в Москве уже двадцать лет.
«Московские ведомости» были правительственной
газетой, обеспеченной обязательными казенными объявлениями, которые давали огромный доход арендатору их, но расходились они около трех-четырех
тысяч, и это было выгодно издателю, потому что каждый лишний подписчик является убытком: печать и бумага дороже стоили.
Газета в первые годы шла слабо, печаталось две
тысячи экземпляров, объявлений платных почти не было, кредита никакого, бумагу покупали иногда на один номер, а назавтра опять выворачивайся, опять занимай деньги на бумагу.
Но эти семь
тысяч спасли А.Я. Липскерова. Вообще ему везло. Затевая издание
газеты, он не задавался никакими высокими идеями, а смотрел на
газету как на коммерческое дело с конечной целью разбогатеть по примеру Н.И. Пастухова, а что писалось в
газете, его занимало мало. Его интересовали только доходы.
— В жилу попал, — говорило купечество, видя, как Николаю Ивановичу
газета дает ежегодно сотни
тысяч барыша.
Всем сотрудникам, ни разу не оставлявшим его редакцию за все время ее существования, выдано было за несколько лет до его кончины по пяти
тысяч рублей, а после его смерти все лица, близко стоявшие к его
газете, остались если не богатыми, то вполне обеспеченными людьми.
Газета печаталась в количестве одной
тысячи днем по средам и субботам, а газетчикам раздавалась по четвергам и воскресеньям.
Это был исторический дом старого барства: столовая красного дерева, стоившая
тысяч сорок, колонны, фрески, и все это было замазано, загрязнено, на вбитые в красное дерево стен гвозди вешались вырезки из
газет и платье. Снаружи дом был одноэтажный, а надворная часть с антресолями и пристройками в три этажа.
Я взял купца за руку, подвел его к вывешенному объявлению и показал красную строку. «Выставка вполне закончена». Выругал купец газетчиков и уверовал. Так и дома скажет. А таких купцов
тысячи. Другие, оказывается, и совсем не были на выставке, а ругательски ругаются со слов
газет и из желания хоть как-нибудь да поругать начальство, блеснуть перед слушателем смелостью и полиберальничать…
Шли дни. Разговор — по всей Москве, а в московских
газетах ни строчки об этом ужасном факте. Ко мне зашел сотрудник одной
газеты, человек весьма обделистый, и начал напевать о том, что я напрасно обидел фирму, что из провинции торговцы наотрез отказываются брать их чай и даже присылают его обратно. Он мне открыто предложил взять взятку наличными деньгами и, кроме того, принять на несколько
тысяч объявлений для
газеты.
Неточные совпадения
— Да; вот я вижу у тебя — «Друг здравия» [«Друг здравия» — врачебная
газета, издававшаяся в Петербурге с 1833 по 1869 год.] на
тысяча восемьсот пятьдесят пятый год, — заметил Базаров.
— Значит, сейчас позвоним и явится покупатель, нотариус Животовский, спекулянт, держи ухо остро! Но, сначала, Клим Иванович, на какого черта тебе
тысячи денег? Не надобно тебе денег, тебе
газета нужна или — книгоиздательство. На
газету — мало десятков
тысяч, надо сотни полторы, две. Предлагаю: давай мне эти двадцать
тысяч, и я тебе обещаю через год взогнать их до двухсот. Обещаю, но гарантировать — не могу, нечем. Векселя могу дать, а — чего они стоят?
Затем он сказал, что за девять лет работы в
газетах цензура уничтожила у него одиннадцать томов, считая по двадцать печатных листов в томе и по сорок
тысяч знаков в листе. Самгин слышал, что Робинзон говорит это не с горечью, а с гордостью.
— Вот — сорок две
тысячи в банке имею. Семнадцать выиграл в карты, девять — спекульнул кожей на ремни в армию, четырнадцать накопил по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает.
Газета — будет. Душу продам дьяволу, а
газета будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей в гроб уложит. Человек густого яда.
Газета — будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт… Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?
Тон
газеты «Новое время» не совпадал с погодой, передовая по-весеннему ликовала, сообщая о росте вкладов в сберегательные кассы, далее рассказывалось, что количество деревенских домохозяев, укрепивших землю в собственность, достигло почти шестисот
тысяч.