Неточные совпадения
Программа этой газеты, утвержденная правительством, была шире всех газетных
программ того времени. Ей было разрешено печатать «все, что интересно читать и потребно обывателю». Так и написано было в разрешении, которое мне показывал сам редактор, маленький чиновничек, назначенный из канцелярии обер-полицмейстера.
В продолжение трех лет два раза в год он ездил в Петербург в главное управление по делам печати, уставляя свои убедительные глаза на управляющего, всучивал ему прошение с просьбой добавки в
программу то театрального отдела,
то справочного,
то беседы с читателями, и так исподволь довел «Русский справочный листок» до ежедневной газеты с довольно широкой
программой и наконец в заключение всего явился опять к главному управляющему по делам печати, уставил на него невинные убедительные глаза и сказал...
После этого маленького эпизода приступили к обсуждению имеющей быть кампании. Выпито было две бутылки шартреза, лица у всех раскраснелись, голоса охрипли. Наконец порешили представить Евгению Константинычу свои мотивы и соображения на словах, по
той программе, которую разработает особая комиссия.
Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по
той программе народности, свободы, равенства и прогресса (более новой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители.
Признавая ложность этого взгляда на историю, другой род историков говорит, что власть основана на условной передаче правителям совокупности воль масс, и что исторические лица имеют власть только под условиями исполнения
той программы, которую молчаливым согласием предписала им воля народа. Но в чем состоят эти условия, историки эти не говорят нам, или если и говорят, то постоянно противоречат один другому.
Неточные совпадения
Среда, в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже с признаками бешенства в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к
той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что
программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
Потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры, пока похороны не изменят декорации; но ненадолго: одни лица уступают место другим, дети становятся юношами и вместе с
тем женихами, женятся, производят подобных себе — и так жизнь по этой
программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы.
Райский пришел к себе и начал с
того, что списал письмо Веры слово в слово в свою
программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о
том, что она писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
Накануне отъезда, в комнате у Райского, развешано и разложено было платье, белье, обувь и другие вещи, а стол загроможден был портфелями, рисунками, тетрадями, которые он готовился взять с собой. В два-три последние дня перед отъездом он собрал и пересмотрел опять все свои литературные материалы и, между прочим, отобранные им из
программы романа
те листки, где набросаны были заметки о Вере.
— О, о, о — вот как:
то есть украсть или прибить. Ай да Вера! Да откуда у тебя такие ультраюридические понятия? Ну, а на дружбу такого строгого клейма ты не положишь? Я могу посягнуть на нее, да, это мое? Постараюсь! Дай мне недели две срока, это будет опыт: если я одолею его, я приду к тебе, как брат, друг, и будем жить по твоей
программе. Если же… ну, если это любовь — я тогда уеду!