Неточные совпадения
Репортеров он ценил больше всех других
сотрудников и не жалел им на расходы, причем всегда давал деньги сам лично, не проводя их через контору, и каждый раз, давая,
говорил...
В конце концов Н.И. Пастухов смягчался, начинал
говорить уже не вы, а ты и давал пятьдесят рублей. Но крупных гонораров платить не любил и признавал пятак за прозу и гривенник за стихи. Тогда в Москве жизнь дешевая была. Как-то во время его обычного обеда в трактире Тестова, где за его столом всегда собирались
сотрудники, ему показали сидевшего за другим столом поэта Бальмонта.
Тогда на Н.И. Пастухова набросились за эти слова
сотрудники либеральной печати,
говоря, что подобный ответ унижает достоинство журналиста.
А теперь я уже спрашиваю: кто вам писал?» А я ему
говорю: «Хороший
сотрудник, за правду ручаюсь».
К каждому из своих
сотрудников он относился, как к близкому и родному ему человеку, но и церемоний он никаких ни с кем не соблюдал, всем
говорил «ты» и, разбушевавшись, поднимал порою такой крик, который не все соглашались покорно переносить.
Главным
сотрудником, по существу редактором, так как сам был полуграмотным, Морозов пригласил А.М. Пазухина, автора романов и повестей, годами печатавшихся непрерывно в «Московском листке» по средам и пятницам. И в эти дни газетчики для розницы брали всегда больше номеров и
говорили...
Ожило дело. Н.Л. Казецкий всю свою энергию вложил в газету и привлек
сотрудников, чтобы дать издание, как он
говорил, на «американский образец».
Вспомнился мне недавний разговор с
сотрудником московских газет сербом М.М. Бойовичем. Он мне
говорил, что хорошо бы объехать дикую Албанию, где нога европейца не бывала, а кто и попадал туда, то живым не возвращался.
Неточные совпадения
По субботам в редакции сходились
сотрудники и доброжелатели газеты, люди, очевидно, любившие
поговорить всюду где можно и о чем угодно.
К экзаменам брат так и не приступал. Он отпустил усики и бородку, стал носить пенсне, и в нем вдруг проснулись инстинкты щеголя. Вместо прежнего увальня, сидевшего целые дни над книгами, он представлял теперь что-то вроде щеголеватого дэнди, в плоеных манишках и лакированных сапогах. «Мне нужно бывать в обществе, —
говорил он, — это необходимо для моей работы». Он посещал клубы, стал отличным танцором и имел «светский» успех… Всем давно уже было известно, что он «
сотрудник Трубникова», «литератор».
— Ну и что ж такое? —
говорил Белоярцев в другом месте, защищая какого-то мелкого газетного
сотрудника, побиваемого маленьким путейским офицером. — Можно и сто раз смешнее написать, но что же в этом за цель? Он, например, написал: «свинья в ермолке», и смешно очень, а я напишу: «собака во фраке», и будет еще смешнее. Вот вам и весь ваш Гоголь; вот и весь его юмор!
В пылу усердия он кричал на всех каким-то неестественным тонким голосом, как поют молодые петухи, ходил по сцене театрально-непринужденным шагом,
говорил всем дерзости и тысячью других приемов старался вдохнуть в своих
сотрудников по сцене одолевший его артистический жар.
— Ну, все-таки это, верно, не тот. Этот, например, как забрал себе в голову, что в Англии была королева Елисавета, а нынче королева Виктория, так и твердит, что «в Англии женщинам лучше, потому что там королевы царствуют».
Сотрудники хотели его в этом разуверить, — не дается: «вы,
говорит, меня подводите на смех». А «абсолютная» честность есть.