Неточные совпадения
После него стал редактором Петровский, очень друживший с супругами Витте и, кажется, больше интересовавшийся биржей, падением и повышением бумаг,
чем газетой и политикой.
Я мог бегать неутомимо, а быстро ездил только на пожарном обозе,
что было мне разрешено брандмайором, полковником С.А. Потехиным, карточку которого с надписью берегу до сего времени: «Корреспонденту В.А. Гиляровскому разрешаю ездить на пожарном обозе». Кроме меня, этим же правом в Москве пользовался еще один человек — это корреспондент «Московского листка», поступивший
после меня, А.А. Брайковский, специальность которого была только отчеты о пожарах.
Это было 28 ноября 1883 года. Вскоре
после этого я встретил Козина с его Мосявкой, и он сказал мне,
что в числе задавленных на Рождественском бульваре был и сотрудник «Русской газеты» Свистунов-Ломоносов.
Это было
после обеда. Слон зашагал по Большой Пресне, к великому ужасу обывателей и шумной радости мальчишек и бежавшей за ним толпы. Случилось это совершенно неожиданно и в отсутствие его друга сторожа. Другие сторожа и охочие люди из толпы старались, забегая вперед, вернуть его обратно, но слон, не обращая внимания ни на
что, мирно шагал, иногда на минуту останавливаясь, поднимал хобот и трубил, пугая старух, смотревших в окна.
Если им до его фельетона жилось спокойно, то
после него они стали притчей во языцех, и оказалось,
что никому в Москве хорошо не жилось, кроме ростовщиков: им было все равно — пиши не пиши!
Она мне что-то рассказывала об этом. Помню,
что она происходила из какой-то известной дворянской фамилии и уже в Москве вышла замуж за Соколова, повенчавшись
после рождения В.М. Дорошевича.
Перевели Пентефрия к фараонову двору и самую
что ни на есть высшую должность дали ему:
после фараона он самым
что ни есть первым человеком в стране стал, а Иосиф Прекрасный сделался его первым помощником в делах управления страной. Штюрмер стал председателем совета министров, а Гурлянд его вторым «я». Арсений же Гуров, конечно, растаял и исчез со страниц «Новостей дня».
Трудно было думать,
что через несколько лет
после издания своей газеты этот человек будет гостем на балу у президента Французской республики господина Карно во время франко-русских торжеств в Париже!
В ответ на это мне главным управлением сообщалось,
что всего этого недостаточно для утверждения меня редактором детского журнала, а необходим гимназический аттестат. Гимназического аттестата, да и вообще никаких бумаг, кроме указа об отставке с перечислением сражений, в которых я участвовал, полученного мной
после турецкой войны, тогда у меня не было: все их растерял во времена моей бродяжной юности.
Статьи для цензуры посылались в пятницу, а хроника и отчеты — в субботу,
после четырех часов дня, то есть когда верстался номер. Бывали случаи,
что уже наступал вечер, а цензурных гранок не приносили. Приходилось иногда ехать самому к цензору на квартиру выручать материал.
— Да ведь «продажная» — это название приза. Это значит,
что выигравшая приз лошадь обязательно продается с аукциона тотчас же
после скачки…
Тому и другому пришлось оставить сотрудничество
после следующего случая: П.И. Кичеев встретил в театре репортера «Русского курьера», которому он не раз давал сведения для газеты, и рассказал ему,
что сегодня лопнул самый большой колокол в Страстном монастыре, но это стараются скрыть, и второе,
что вчера на Бронной у модистки родились близнецы, сросшиеся между собою спинами, мальчик и девочка, и оба живы-здоровы, и врачи определили,
что они будут жить.
— Ах, забияка! Вот я тебя! — и стучит в стекло пальцем на воробья, который синичку клюнул… Затем идет в кабинет и работает. Перед обедом выходит в лес гулять, и за ним три его любимые собаки: Бутылка, Стакан и огромная мохнатая Рюмка, которые были приучены так,
что ни на одну птицу не бросались; а
после обеда спит до девяти часов.
К столу подходит с портфелем в руках один из секретарей Витте и, сделав общий поклон, обращается к Бугрову,
после целого потока извинений,
что позволил себе не вовремя побеспокоить...
Да, это было так. Мне удалось узнать,
что еще жива В.А. Нащокина и ютится где-то в подмосковном селе Всехсвятском. Я нашел ее на задворках, в полуразрушенном флигельке. Передо мной на ветхом кресле сидела ветхая, ветхая старушка, одна-одинешенька. Ее сын, уже с проседью, я видел его
после на скачках в потрепанном виде, был без места и ушел в Москву, а его дети убежали играть.
Затем я вас проводил до дверей, — все в том же, с вашей стороны, смущении, —
после чего, оставшись наедине с Андреем Семеновичем и переговорив с ним минут около десяти, Андрей Семенович вышел, я же снова обратился к столу, с лежавшими на нем деньгами, с целью, сосчитав их, отложить, как и предполагал я прежде, особо.
Одетая, как всегда, пестро и крикливо, она говорила так громко, как будто все люди вокруг были ее добрыми знакомыми и можно не стесняться их. Самгин охотно проводил ее домой, дорогою она рассказала много интересного о Диомидове, который, плутая всюду по Москве, изредка посещает и ее, о Маракуеве, просидевшем в тюрьме тринадцать дней,
после чего жандармы извинились пред ним, о своем разочаровании театральной школой. Огромнейшая Анфимьевна встретила Клима тоже радостно.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
После? Вот новости —
после! Я не хочу
после… Мне только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его знает,
что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют
после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело
после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Осип (в сторону).А
что говорить? Коли теперь накормили хорошо, значит,
после еще лучше накормят. (Вслух.)Да, бывают и графы.
Пускай нередки случаи, //
Что странница окажется // Воровкой;
что у баб // За просфоры афонские, // За «слезки Богородицы» // Паломник пряжу выманит, // А
после бабы сведают, //
Что дальше Тройцы-Сергия // Он сам-то не бывал.