Газету выписывали только учреждения и некоторые отставные сановники, а частных подписчиков у нее никогда почти не было, да и было тогда не модно, даже неприлично, читать «Московские ведомости». На редактора газеты М.Н. Каткова
либеральные газеты и петербургские юмористические журналы, где цензура была насчет его слабее, положительно «вешали собак» за его ретроградство.
Неточные совпадения
В начале моей литературной работы в Москве прочных старых
газет было только две. Это «Московские ведомости» — казенный правительственный орган, и
либеральные «Русские ведомости». Это были два полюса.
Оглядываясь на свое прошлое теперь, через много лет, я ищу: какая самая яркая бытовая, чисто московская фигура среди московских редакторов
газет конца прошлого века? Редактор «Московских ведомостей» М.Н. Катков? — Вечная тема для
либеральных остряков, убежденный слуга правительства. Сменивший его С.А. Петровский? — О нем только говорили как о счастливом игроке на бирже.
В.М. Соболевский — «Русские ведомости» — был популярен только между читателями этой
газеты — профессорами, земцами, молодыми судейскими и
либеральными думцами. Но вся Москва его не знала.
— Наша профессорская
газета, — называла ее
либеральная интеллигенция.
В
газете появились: Н. Щепкин, Н. Киселев, П. Самарин, А. Кошелев, Д. Шумахер, Н. Кетчер, М. Демидов, В. Кашкадамов и С. Гончаров, брат жены Пушкина. Это были
либеральные гласные Городской думы, давшие своим появлением тон
газете навсегда. Полемика с Катковым и Леонтьевым закончилась дуэлью между С.Н. Гончаровым и П.М. Леонтьевым в Петровском парке, причем оба вышли из-под выстрелов невредимыми, и в передовой статье «Русских ведомостей» было об этом случае напечатано...
«Судьбе было угодно, чтобы первое боевое крещение молодой
газеты было вызвано горячей защитой новых учреждений общественного самоуправления и сопровождалось формулировкой с ее стороны высоких требований самой печати: свобода слова, сила знания, возвышенная идея и
либеральная чистота. Вот путь, которым должна идти
газета».
Ушел В.А. Гольцев, ушли с ним его друзья, главные сотрудники, но
либеральный дух, поддерживаемый Н.П. Ланиным, как ходовой товар, остался, только яркость и серьезность пропали, и
газета стала по отношению к прежней, «гольцевской», как «ланинское» шампанское к настоящему редереру.
Гурлянд писал под псевдонимом «Арсений Гуров» хлесткие злободневные фельетоны,
либеральные, насколько было возможно либеральничать
газете, выходившей под жестокой цензурой, а также писал большие повести два раза в неделю.
Степан Аркадьич получал и читал
либеральную газету, не крайнюю, но того направления, которого держалось большинство. И, несмотря на то, что ни наука, ни искусство, ни политика собственно не интересовали его, он твердо держался тех взглядов на все эти предметы, каких держалось большинство и его газета, и изменял их, только когда большинство изменяло их, или, лучше сказать, не изменял их, а они сами в нем незаметно изменялись.
Почти полвека стояла зрячая Фемида, а может быть, и до сего времени уцелела как памятник старины в том же виде. Никто не обращал внимания на нее, а когда один газетный репортер написал об этом заметку в
либеральную газету «Русские ведомости», то она напечатана не была.
Но подобно тому французу-семинаристу, о котором только что напечатан был анекдот и который нарочно допустил посвятить себя в сан священника, нарочно сам просил этого посвящения, исполнил все обряды, все поклонения, лобызания, клятвы и пр., чтобы на другой же день публично объявить письмом своему епископу, что он, не веруя в бога, считает бесчестным обманывать народ и кормиться от него даром, а потому слагает с себя вчерашний сан, а письмо свое печатает в
либеральных газетах, — подобно этому атеисту, сфальшивил будто бы в своем роде и князь.
Газетное дело было еще мало развито. На весь Петербург была, в сущности, одна
либеральная газета,"Санкт-Петербургские ведомости"."Очерки"не пошли."Голос"Краевского явился уже позднее и стал чем-то средним между либеральным и охранительным органом.
Неточные совпадения
Итак,
либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою
газету, как сигару после обеда, за легкий туман, который она производила в его голове.
Порою Самгин чувствовал, что он живет накануне открытия новой, своей историко-философской истины, которая пересоздаст его, твердо поставит над действительностью и вне всех старых, книжных истин. Ему постоянно мешали домыслить, дочувствовать себя и свое до конца. Всегда тот или другой человек забегал вперед, формулировал настроение Самгина своими словами.
Либеральный профессор писал на страницах влиятельной
газеты:
— Eh bien, я вижу все это — и, разумеется, принимаю меры. Я пишу, предлагаю, настаиваю — и что ж? Хоть бы одна каналья откликнулась на мой голос! Ничего, кроме какого-то подлого сопения, которое раздается изо всех углов! Вот они! вот эти либералы, на которых мы возлагали столько надежд! Вот тот
либеральный дух, который, по отзывам
газет, «охватил всю Россию»! Черта с два! Охватил!!
Все эти насмешливые отзывы Миклакова, разумеется, передавались кому следует; а эти, кто следует, заставляли разных своих критиков уже печатно продергивать Миклакова, и таким образом не стало почти ни одного журнала, ни одной
газеты, где бы не называли его то человеком отсталым, то чересчур новым,
либеральным, дерзким, бездарным и, наконец, даже подкупленным.
Теперь мы решились издавать новую
газету под юмористическим названием «Шалопай, ежедневное консервативно-либеральное прибежище для молодцов, не знающих, куда приклонить голову».