Неточные совпадения
Рядом с А.П. Лукиным писал судебный отчет Н.В. Юнгфер, с которым я не раз уже встречался в зале суда на крупных процессах. Около него писал хроникер, дававший важнейшие известия по Москве и место которого занял я: редакция никак не могла ему простить, что он доставил подробное описание освящения храма Спасителя ровно за
год раньше его освящения, которое было напечатано и возбудило насмешки над газетой. Прямо против двери на темном фоне дорогих гладких обоев висел
единственный большой портрет Н.С. Скворцова.
В тундре были страшные бураны. Только на следующее
лето Мельвиль, перезимовавший в Якутске, отправился с Ниндерманом и Нороссом на поиски и нашел тела товарищей близ той самой землянки, откуда матросы ушли на разведку. Тела были собраны Мельвилем и похоронены на каменном кургане,
единственном возвышении в тундре. На кургане был воздвигнут большой деревянный крест с именами погибших.
Эти строки
единственные остались у меня в памяти из газеты, которая мозолила мне глаза десятки
лет в Москве во всех трактирах, ресторанах, конторах и магазинах. В доме Чебышева, на Большой Бронной, постоянном обиталище малоимущих студентов Московского университета, действительно оказались двое студентов Андреевых, над которыми побалагурили товарищи, и этим все и окончилось.
Но, несмотря на строгость цензуры, «Курьер» все-таки был в те
годы единственной радикальной московской газетой, в которой работала молодежь: В.М. Фриче, П.С. Коган, В.М. Шулятиков.
Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде.
Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние
года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на дачу, а он остался в Петербурге.
Катерина Ивановна ужасно обрадовалась ему, во-первых потому, что он был
единственный «образованный гость» из всех гостей и, «как известно, через два
года готовился занять в здешнем университете профессорскую кафедру», а во-вторых потому, что он немедленно и почтительно извинился перед нею, что, несмотря на все желание, не мог быть на похоронах.
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет, в сравнении с которыми земля, быть может,
единственная пылинка, где родился и живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть десятков
лет жизни…
— Да. Первая и
единственная. Жил я с ней… замечательно хорошо. Почти три
года, а мне скоро пятьдесят. И
лет сорок прожил я… унизительно.
— Непременно, Вера! Сердце мое приютилось здесь: я люблю всех вас — вы моя
единственная, неизменная семья, другой не будет! Бабушка, ты и Марфенька — я унесу вас везде с собой — а теперь не держите меня! Фантазия тянет меня туда, где… меня нет! У меня закипело в голове… — шепнул он ей, — через какой-нибудь
год я сделаю… твою статую — из мрамора…