Газета «Голос Москвы», издававшаяся
года за два до «Здоровья», памятна для меня тем, что в ней Влас Михайлович Дорошевич прямо с гимназической скамьи начал свою литературную карьеру репортером. Его ввел в печать секретарь редакции «Голоса Москвы» Андрей Павлович Лансберг.
Неточные совпадения
Со студенческой скамьи и в первые
годы учительства, холостым еще, я страстно увлекся
двумя нашими героями — Разиным и Булавиным, а потом и потерпел
за это увлечение — был под надзором, и все работы мои пропали.
У Н.И. Пастухова осталась еще с молодых
лет боязнь всякого начальства, и каждому власть имущему он старался угодить всеми возможными способами, давая всякому, кому только можно, взятки: кому денег даст взаймы без отдачи, у кого ненужную лошадь купит. И у главного московского цензора Назаревского купил
две дачи в Пушкине
за несуразно дорогую цену.
Милан рассчитывал на приданое, но умная Наталья удержала
за собой право распоряжения своим состоянием, и Милан опустошал расходами на свой двор казначейство Сербии, которая после
двух войн (1876 и 1877/78
годов) была в 1882
году из княжества провозглашена королевством, к великому неудовольствию народа, боявшегося увеличения налогов.
Старик вынул из бумажника фотографию. В кресле сидит мужчина средних
лет, гладко причесанный, елейного вида, с правильными чертами лица, окаймленного расчесанной волосок к волоску не широкой и не узкой бородой. Левая рука его покоится на
двух книгах, на маленьком столике, правая держится
за шейную часовую цепочку, сбегающую по бархатному жилету под черным сюртуком.
Года за два до кончины здоровье стало изменять ему: он начал страдать одышкой, беспрестанно засыпал и, проснувшись, не скоро мог прийти в себя: уездный врач уверял, что это с ним происходили «ударчики».
Года за два до перевода в Вятку он начал хиреть, какая-то рана на ноге развилась в костоеду, старик сделался угрюм и тяжел, боялся своей болезни и смотрел взглядом тревожной и беспомощной подозрительности на свою жену.
— Что говорить! — огрызнулась она, — и мое житье не худое! В затрапезах не хожу, и то слава те Господи! В прошлом
году за два ситцевых платья по пяти рублей отдали… расшиблись!
Вскоре после разрыва (произошел он
года за два до начала моего рассказа) жена Латкина, правда уже давно больная, умерла; вторая его дочка, трехлетний ребенок, от страха онемела и оглохла в один день: пчелиный рой облепил ей голову; сам Латкин подвергся апоплексическому удару — и впал в крайнюю, окончательную бедность.
Неточные совпадения
Но в 1770
году Двоекуров умер, и
два градоначальника, последовавшие
за ним, не только не поддержали его преобразований, но даже, так сказать, загадили их.
И вдруг всплывала радостная мысль: «через
два года буду у меня в стаде
две голландки, сама Пава еще может быть жива, двенадцать молодых Беркутовых дочерей, да подсыпать на казовый конец этих трех — чудо!» Он опять взялся
за книгу.
И он вкратце повторил сам себе весь ход своей мысли
за эти последние
два года, начало которого была ясная, очевидная мысль о смерти при виде любимого безнадежно больного брата.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович
два раза был на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это в прежние
годы.
Если ты над нею не приобретешь власти, то даже ее первый поцелуй не даст тебе права на второй; она с тобой накокетничается вдоволь, а
года через
два выйдет замуж
за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель, хотя под этой толстой серой шинелью билось сердце страстное и благородное…