Неточные совпадения
Безграмотный редактор приучил читать свою безграмотную
газету, приохотил к чтению охотнорядца, извозчика. Он — единственная бытовая фигура в газетном
мире, выходец из народа, на котором теперь, издали, невольно останавливается глаз на фоне
газет того времени.
До сего времени не знаю, был ли это со мной приступ холеры (заразиться можно было сто раз) или что другое, но этим дело не кончилось, а вышло нечто смешное и громкое, что заставило упомянуть мою фамилию во многих концах
мира, по крайней мере в тех, где получалась английская
газета, выходившая в миллионах экземпляров.
Тогда
газета шла хорошо, денег в кассе бывало много, но Никита Петрович мало обращал на них внимания. Номера выпускал частью сам (типография помещалась близко, в Ваганьковском переулке), частью — второй редактор, племянник его Ф.А. Гиляров, известный педагог-филолог и публицист. Тоже не от
мира сего, тоже не считавший денег.
Каждый из торгового
мира москвич покупал
газету и развертывал с трепетом: «Не попался ли я?»
Когда предложены были тосты за всех почетных посетителей, один из представителей муниципалитета попросил слова, поднял бокал за присутствовавшего на банкете представителя широко распространенной
газеты, издающейся в Москве, этой исторической колыбели России, близкой, понятной и дорогой всему просвещенному
миру.
В «Курьере торговли и промышленности» печатались отчеты товариществ и обществ, а также разные оплаченные статьи, которые умел добывать предприимчивый Я.А. Фейгин благодаря связям с коммерческим
миром: многие товарищества с миллионными оборотами без затруднений могли заплатить сотню-другую рублей за напечатание рекламной статьи или отчета в
газете с таким громким названием.
В то время, когда
газеты кричали о вечном
мире, я написал два противоположных стихотворения — одно полное радости, что наконец-то строят «здание
мира», а другое следующее...
О самом появлении ее чуть не до самого дня выпуска и слышно ничего не было, и вдруг огромная, интересная
газета, подписанная «Г.П. Сазонов — редактор-издатель». В газетном
мире лицо совершенно неизвестное. Знали, что это ученый-экономист, человек, живущий своим трудом.
Неточные совпадения
— Лягушки ли, не лягушки, — я
газет не издаю и защищать их не хочу; но я говорю о единомыслии в
мире интеллигенции, — сказал Сергей Иванович, обращаясь к брату.
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут в
газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего в остроге; пророк пришел неизвестно откуда в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем
миром.
Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать
газету и долго курил, погруженный в невыразимый
мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом.
— Но бывает, что человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к людям, которые убеждены, что именно они лучшие люди
мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь,
газеты…
Наполненное шумом
газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о
мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество, родина, Россия, люди на улицах шагали поспешнее, тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло в нем.