Неточные совпадения
Помню,
в 1882 году я дал четверостишие для «Будильника» по поводу памятника Пушкину: на Тверском бульваре, по одну сторону памятника жил обер-полицмейстер генерал Козлов, а по другую, тоже
почти рядом, помещались «Московские ведомости» и квартира М.Н. Каткова...
Во всех газетах совершенно одинаково, а
в «Русских ведомостях» оказалась напечатанной лишняя строка: «о чем, по приказанию его сиятельства,
честь имею вам сообщить.
В июле я выехал на Дон. За Воронежем уже стала чувствоваться холера. Наш
почти пустой скорый поезд встречал по пути и перегонял на станциях санитарные поезда с окрашенными
в белую краску вагонами, которые своим видом наводили панику. Здесь на них не обращали внимания, но на глухих станциях мне не раз приходилось слышать...
— Иван, — так меня, когда я
в денщики к их благородию поступил, они меня назвали, и весь полк так звал! — очень чисто,
почти без акцента ответил мне калмык.
Вот я о чем жалел, когда выехал на холеру, — забыл у них свой кодак, засунув его
в книги, и получил его
почтой в Москву вместе с чудным окороком и гусиными копчеными полотками.
«А вина и наливки пришлю после, с какой-нибудь оказией, а то эти подлецы на
почте не приняли, и пришлось Саньке посылку перекупоривать», — было
в письме от старика.
С
честью званье человека
Носишь
в жизни ты своей…
Счастлив будь! Чрез четверть века
Справим новый юбилей!
Ломоносов был не Ломоносов, а Свистунов, бывший конторщик, горький пьяница. Что он Свистунов,
почти никто не знал: Ломоносов да Ломоносов. А это прозвище он получил за то, что у него
в драке когда-то был переломлен нос и торчал кончик его как-то вправо. Он давал торговые сведения и, как говорили, собирал милостыню по церквам на паперти.
Газета
в первые годы шла слабо, печаталось две тысячи экземпляров, объявлений платных
почти не было, кредита никакого, бумагу покупали иногда на один номер, а назавтра опять выворачивайся, опять занимай деньги на бумагу.
В «Новостях дня» я за все время их существования постоянно
почти не работал, но первые годы по усиленной просьбе А.Я. Липскерова помочь ему давал иногда интересный материал, и он действительно платил, как умел.
За ним Н.И. Пастухову можно было спокойно спать, ловить рыбу и уезжать на лето
в Нижний и издавать там свою ярмарочную газету «Нижегородская
почта».
— Костя! Иди к нам! — закричал им Памво. Подошли, одеты
в поддевки, довольно чисто, но у всех трех были уж очень физиономии разбойничьи, а Костя положительно был страшен:
почти саженного роста, широкий, губы как-то выдались вперед, так что усы торчали прямо, а из-под козырька надвинутой на узкий лоб шапки дико глядели на нас, особенно на меня — чужого, злые, внимательные глаза.
Зато и
в горе и
в нужду сотрудников он входил с отзывчивостью,
в прессе его времени
почти небывалой.
На дворе стоял
почти зимний холод. Улицы покрыты были какой-то гололедицей, чем-то средним между замерзшим дождем и растаявшим снегом, когда
в скромную
в то время квартиру нового редактора-издателя вошел Иван Андреевич Вашков, довольно хороший и известный
в Москве литератор, но вечно бедствовавший, частью благодаря своему многочисленному семейству, состоявшему из семи или восьми душ, а частью (и даже большей) благодаря своей губительной и неудержимой страсти к вину.
Мы
в зале не могли удержаться от заразительного смеха, а Н.И. Пастухов, увидав
в зеркале отражение наших смеющихся лиц,
почтил нас окриком...
В последние годы своей жизни Н.И. Пастухов уже не писал
почти ничего, но всегда посещал общественные места и особенно любил гулять
в Манеже.
Она выходила раз
в неделю, посылалась
в провинцию
почтой, где ее сваливали, не распечатывая бандероли,
в архив присутственных мест уездных городов. Оттуда она поступала
в конце концов через сторожей
в соседние лавочки на оклейку стен или употреблялась на курево.
В ней печатались циркуляры, еще ранее разосланные по уездам
почтой, и «припечатывались» объявления о пропавших коровах и забеглых лошадях, о потерях документов и разных находках.
В моем ответе, указав на этот факт, я дополнил, что, кроме того, я имею
честь состоять «действительным членом Общества любителей российской словесности при Императорском московском университете» и работаю
в журналистике более 20 лет.
—
В субботу, выпустив номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда,
в «Палермо» (редакция была
почти рядом, на Петровке). Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают, губы дрожат,
в руках газета. Сел со мной, больше никого
в комнате этой не было, положил передо мной газету, левой рукой тычет
в нос, а правой вцепился мне
в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок...
А.Г. Алексеева
в редакции
почти никто не видал, показывался он иногда только на товарищеских редакционных собеседованиях, происходивших
в ресторанах «Эрмитаж» или «Континенталь», а также
в «России»
в Петровских линиях, которая помещалась рядом с редакцией.
Вначале бывали на них:
почти всегда оба Немировича-Данченко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, А.С. Серафимович, братья Бунины, Ладыженский, Е.А. Буланина, Альбов, Елпатьевский, С.С. Голоушев,
В.М. Лавров, Соловьев, Федоров-Давыдов и многие профессора и видные педагоги.
Гордый и самолюбивый всевластный диктатор «Русского слова», он привык благодаря слишком подчеркнутому «уважению» окружающих лиц к своей особе требовать
почти молчания
в своем присутствии. Его даже боялись.
В 1885 году, 1 января, выползли на свет две газетки, проползли сколько могли и погибли тоже
почти одновременно, незаметно, никому не нужные. Я помню, что эти газетки были — и только, мне было не до них. Я с головой ушел
в горячую работу
в «Русских ведомостях», мешать эти газетки мне не могли, настолько они были пусты и безжизненны.
Во время первого антракта смотрю со сцены
в дырочку занавеса. Публика — умная
в провинции публика —
почти уже уселась, как вдруг, стуча костылями и гремя шпорами и медалями, движется, возбуждая общее любопытство, коренастый, могучего вида молодой драгунский унтер-офицер, вольноопределяющийся, и садится во втором ряду.
В Москве существовала чайная фирма В-го, имевшая огромный оборот. Этого чаю
в Москве
почти не продавали, но он имел широкое распространение
в западных и южных губерниях. Были города, особенно уездные, где другого чаю и достать нельзя было. Фирма рассылала по всем этим торговцам чай через своих комиссионеров, которые оставляли товар
в кредит, делая огромную скидку, какой не могли делать крупнейшие московские фирмы — Поповы, Перловы, Филипповы, Губкины.
Налоги на содержание короля возросли, Наталья денег не давала, и Милан стал ее врагом.
В королевстве образовались две партии — Милана и Натальи. Милан окончательно запутался
в долгах и ухитрился заложить
почти все свое королевство
в австрийских банках.
«Базиас. 28 июня.
В Белграде господствует полнейшая паника. Среди лиц, принадлежащих к радикальной партии, произведена масса арестов;
в числе арестованных находится один русский корреспондент. Корреспонденция с заграницей становится невозможной, так как письма на
почте перехватывают. Выехал из Белграда».
При зачислении
в Главное управление государственного коннозаводства я избрал себе степное коневодство и выговорил право не являться
в канцелярию, а материалы, которые обязан был доставлять для казенного журнала «Коннозаводчество», присылал
почтой.
С гордостью
почти полвека носил я звание репортера — звание, которое у нас вообще не было
в почете по разным причинам.