Мне было пятнадцать лет, выглядел я по сложению много старше. И вот
как-то раз, ловким обычным приемом, я перебросил через голову боровшегося со мной толстяка Обнорского, и он, вставая, указал на меня...
Неточные совпадения
Раз только посчастливилось завести знакомство в семейном доме, да окончилось это знакомство
как-то уж очень глупо.
Раз только и было развлечение:
как-то мы со своего кургана увидали два корабля, шедшие к берегу и прямо на нас.
Первый
раз я это явление почувствовал так: уже в конце раскопок я
как-то поднялся наверх и встретил среди публики своего знакомого педагога — писателя Е.М. Гаршина, брата Всеволода Гаршина. Он увидел меня и ужаснулся. Действительно, — обросший волосами, нечесаный и немытый больше недели, с облупившимся от жары загоревшим дочерна лицом я был страшен.
Его сексуальные эмоции, разжигаемые счастливыми улыбочками Дронова, принимали все более тягостный характер; это уже замечено было Варавкой;
как-то раз, идя по коридору, он услыхал, что Варавка говорит матери:
И вот тогда,
как-то раз в грустные вечерние сумерки, стал я однажды перебирать для чего-то в моем ящике и вдруг, в уголку, увидал синенький батистовый платочек ее; он так и лежал с тех пор, как я его тогда сунул.
Неточные совпадения
Раз как-то случилось, забавляя детей, выстроил будку из карт, да после того всю почь снились проклятые.
Но и на этот
раз ответом было молчание или же такие крики, которые совсем не исчерпывали вопроса. Лицо начальника сперва побагровело, потом
как-то грустно поникло.
— Нет еще; я говорил
раза два с княжной, не более, но знаешь,
как-то напрашиваться в дом неловко, хотя здесь это и водится… Другое дело, если бы я носил эполеты…
Александра Степановна
как-то приезжала
раза два с маленьким сынком, пытаясь, нельзя ли чего-нибудь получить; видно, походная жизнь с штабс-ротмистром не была так привлекательна, какою казалась до свадьбы.
Уже начинал было он полнеть и приходить в те круглые и приличные формы, в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не
раз, поглядывая в зеркало, подумывал он о многом приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими мыслями; но теперь, когда он взглянул на себя
как-то ненароком в зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не хотел смотреться.