Неточные совпадения
Обменявшись
рассказами о наших злоключениях, мы завалились спать. Корсиков в уборной устроил постель из пачек ролей
и закрылся кацавейкой, а я завернулся в облака
и море, сунул под голову крышку гроба из «Лукреции Борджиа»
и уснул сном счастливого человека, достигшего своей цели.
Вспоминался чай у Григорьева…
и красноносый Казаков с его
рассказами,
и строгое лицо резонера В.Т. Островского. Помню до слова его спор за чаем с Казаковым, который восторгался Рыбаковым в роли Велизария.
Прошло много лет,
и в конце прошлого столетия мы опять встретились в Москве. Докучаев гостил у меня несколько дней на даче в Быкове. Ему было около восьмидесяти лет, он еще бодрился, старался петь надтреснутым голосом арии, читал монологи из пьес
и опять повторил как-то за вечерним чаем слышанный мной в Тамбове
рассказ о «докучаевской трепке». Но говорил он уже без пафоса, без цитат из пьес. Быть может, там, в Тамбове, воодушевила его комната, где погиб его друг.
О знаменитом Н. X. Рыбакове, друге А. Н. Островского, остались только одни анекдоты
и ничего больше. Когда-то я записывал
рассказы старых актеров
и собирал их.
— Вот так-то
и Александр Николаевич Островский хохотал, когда я ему рассказывал эту быль, конечно, разукрашенную… Благодаря ему
и рассказ этот «Дикий человек» я написал — это он потребовал.
Тогда Ф. А. Куманин
и упросил Михаила Провыча упомянуть об этом в примечании к
рассказу.
Примечание к
рассказу было такое: «В конце семидесятых годов, в один из моих приездов к А.
И. Островскому в Щелыково, мы по обыкновению сидели с ним около мельницы с удочками; рыба не клевала; Александр Николаевич был скучен.
Желая его развлечь, я принялся болтать всякий вздор
и как-то незаметно перешел к
рассказу о том, как некий бедный человек от нужды поступил в дикие.
Пока я фантазировал на все лады, Александр Николаевич не спускал с меня глаз,
и, когда я кончил фантастическое повествование, он взял с меня слово непременно написать этот
рассказ.
Здесь Вася читал стихотворения Огарева
и Рылеева. Бурлак смешил компанию
рассказами о своей знаменитой губе, о которой поэт Минаев напечатал в левой газете тех дней, «Московском телеграфе», такой экспромт...
Из дальнейшего
рассказа Васи выяснилось, что Ильков, подозревая номерную прислугу в краже кусочного сахара, каждый раз, напившись чаю, ловил муху, сажал ее в сахарницу
и закрывал крышкой.
Бурлак первым стал читать в костюме
и гриме «Записки сумасшедшего»,
рассказ Мармеладова,
рассказ капитана Копейкина. Он основал Товарищество драматических артистов, которое в 1883 году объехало поволжские города с небывалым успехом, познакомило глухую провинцию с московскими знаменитостями.
Он ставил дивертисмент на клубной сцене
и уговорил меня выйти на сцену
и повторить
рассказ.
«Кто же это? Неужели…» — мелькало в памяти. Перебила
рассказ безносая нищенка: она высыпала на стол из мешка гору корок, ломтей черного хлеба
и объедков пирогов.
Из-за этого
и сам трактирщик Кулаков меня подобострастно принимал, а уж Семка прямо в нитку передо мною тянулся. Он первым делом заявил мне, что теперь служит на отчете, а хозяин живет в своем имении
и редко приезжает. Рассказывал о старых общих знакомых — кто сослан, кто на высидке, кто где «дельце обделал». Во время
рассказа он на минутку отрывался к кассе получать деньги.
А. М. Максимов сказал, что сегодня утром приехал в Москву
И. Ф. Горбунов, который не откажется выступить с
рассказом из народного быта, С. А. Бельская
и В.
И. Родон обещали дуэт из оперетки, Саша Давыдов споет цыганские песни, В.
И. Путята прочтет монолог Чацкого, а П. П. Мещерский прямо с репетиции поехал в «Щербаки» пригласить своего друга — чтеца П. А. Никитина, слава о котором гремела в Москве, но на сцене в столице он ни разу не выступал, несмотря на постоянные приглашения
и желание артистов Малого театра послушать его.
Поезд ушел. Так мой друг меня
и не видал, но его встреча с актерами сыграла свою роль: М. Н. Ермолова, наверное, никакого внимания не обратила бы на маленького актера Сологуба, если бы не эти
рассказы на вокзале.
Как-то Мария Николаевна попросила меня прочитать мое стихотворение «Бурлаки». Потом сама прочитала после моих
рассказов о войне некрасовское «Внимая ужасам войны», а М.
И. Свободина прочла свое любимое стихотворение, которое всегда читала в дивертисментах —
и чудно читала, — «Скажи мне, ты любил на родине своей?».
И, положив свою руку на мою, пытливо посмотрела на меня своими прекрасными темно-карими глазами...
— Вас не удовлетворит сцена — вы будете писателем. Столько видеть
и не писать нельзя, — как-то после моих
рассказов сказала мне Мария Николаевна.
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя на козлах, распевал всю дорогу, или
рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа доехали до Гвоздевского болота.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Чтоб вас черт побрал с вашим ревизором
и рассказами!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко
и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три
рассказа страшные //
И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный
и зажиточный
Негромко
и неторопко // Повел
рассказ Ионушка // «О двух великих грешниках», // Усердно покрестясь.
Потешные // О детстве
и о младости, // Да
и о самой старости //
Рассказы у него // (Придешь, бывало, к барину, // Ждешь, ждешь…
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких
и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого
и бесскверного славословия.