Неточные совпадения
Григорий Иванович, по традиции, каждый
сезон открывал обязательно «Ревизором» всюду, будь то губернский город или ярмарочный театр. Для
последнего у него был особый «Ревизор», так сильно сокращенный, что труппа в десять человек играла его.
Его поставили на афишу: «Певец Петров исполнит „Баркаролу“. Сбор был недурной, виднелся в
последний раз кой-кто из „ермоловской“ публики. Гремел при вызовах один бас. Петров имел успех и, спевши, исчез. Мы его так и не видели. Потом приходил полицмейстер и справлялся, кто такой Петров, но ответа не получил: его не знал никто из нас, кроме Казанцева, но он уехал перед бенефисом Вязовского, передав театр нам, и мы доигрывали
сезон довольно успешно сами.
Жена Матвея Ивановича — Полина Андреевна Стрешнева, после целого ряда сцен ревности, в половине
последнего сезона вышла из состава труппы кружка и уехала в Петербург, где была вскоре принята на казенную сцену Александра Яковлевна одерживала таким образом победу за победой.
Неточные совпадения
С той поры он возненавидел Балашова и все мечтал объехать его во что бы то ни стало. Шли
сезоны, а он все приходил в хвосте или совсем
последним. Каждый раз брал билет на себя в тотализаторе — и это иногда был единственный билет на его лошадь. Публика при выезде его на старт смеялась, а во время бега, намекая на профессию хозяина, кричала:
В один из подобных неудачных
сезонов в городе, где служил Ханов, после Рождества антрепренер сбежал. Труппа осталась без гроша. Ханов на
последние деньги, вырученные за заложенные подарки от публики, с женой и детьми добрался до Москвы и остановился в дешевых меблированных комнатах.
— А время вот что-с может принести!.. — продолжал Елпидифор Мартыныч, перемежая по временам речь свою кашлем. — Когда вот
последний раз я видел княгиню, она очень серьезно начала расспрашивать меня, что полезно ли будет для ее здоровья уехать ей за границу, — ну, я, разумеется, зная их семейную жизнь, говорю, что „отлично это будет, бесподобно, и поезжайте, говорю, не на один какой-нибудь
сезон, а на год, на два“.
Эти
последние волнуют и изнуряют пуще всех огорчений, которые испытывает культурный человек во время длинного зимнего
сезона, потому что они не дают ни отдыха, ни срока, преследуют ежеминутно и производят тем большую досаду, что, в сущности, цена каждой из них, взятой в отдельности, — грош.
Через пять минут они сидели еще ближе друг к другу. Ее рука продолжала лежать на его плече. Она ему рассказывала про свое житье. Ангажементы у нее всегда есть.
Последние два
сезона она «служила» в Ростове, где нашла хлебного торговца, глупого и «во хмелю благообразного». Он ее отпустил на ярмарку и сам приедет к концу, денег дает достаточно и даже поговаривает о «законе», но она сама не желает.