Здесь «великие» закулисного мира смотрят на мелкоту, как на младших товарищей по сцене, потому что и те и другие — люди театра. Ни безденежье, ни нужда, ни хождение пешком
из города в город не затуманивали убежденного сознания людей театра, что они люди особенные. И смотрели они с высоты своего призрачного величия на сытых обывателей, как на людей ниже себя.
Неточные совпадения
В Тамбов я попал
из Воронежа с нашим цирком, ехавшим
в Саратов. Цирк с лошадьми и возами обстановки грузился
в товарный поезд, который должен был отойти
в два часа ночи. Окончив погрузку часов около десяти вечера, я пошел
в город поужинать и зашел
в маленький ресторанчик Пустовалова
в нижнем этаже большого кирпичного неоштукатуренного здания театра.
Неизвестный оказался дьяконом
из соседнего
города. Он знал назубок много опер, потому что ранее учился
в Москве
в семинарии, был певчим
в архиерейском хоре и одновременно хористом
в театре.
Последние,
из старых крепостников, называли его якобинцем, а чиновники, имевшие от правительства по службе секретные циркуляры, знали, что дворянину Николаю Петровичу Вышеславцеву, высланному
из Парижа за участие
в Коммуне
в 1871 году, воспрещается министром внутренних дел проживание
в столицах и губернских
городах по всей Российской империи.
Григорьев не давал ему денег на руки, а пару платья и пальто, сшитые у лучшего портного, выдали Изорину
в счет жалованья, да неудачно: получил он платье
в «запойную полосу», тут же его продал и приехал
в сад
из города с корзиной коньяку «Финь-Шампань» и бутылками шамбертена.
Изорин сначала вынимал
из поднесенного портсигара папироски «Заря», два десятка которых купил
в городе, а потом где-то
в деревне раздобыл махорку и до самого Кирсанова искуривал уцелевшую
в кармане какую-то роль, затягиваясь с наслаждением «собачьей ножкой», и напевал вполголоса: «Allons enfants de la patrie», благо
в глухой степи некому запретить ни «Марсельезу» якобинцу, ни дворянскую фуражку сыну деревенского портного.
Все остальные театры и
в столицах и
в провинции
в это время молчали. Только предприимчивая Шкаморда ухитрялась по уездным
городам и подмосковным фабрикам делать то же, что и Вильде: ставить сцены
из пьес
в костюмах. Она нанимала и возила актеров.
Первые ряды кресел занимали знаменитости сцены и литературы, постоянные посетители Кружка, а по среднему проходу клубочком катился, торопясь на свое место, приземистый Иван Федорович Горбунов, улыбался своим лунообразным, чисто выбритым лицом. Когда он приезжал
из Петербурга,
из Александринки, всегда проводил вечера
в Кружке, а теперь обрадовался увидеть своего друга, с которым они не раз срывали лавры успеха
в больших
городах провинции — один как чтец, другой как рассказчик и автор сцен
из народного быта.
Оба
из одного
города, оба родились там и только позволяли себе выезжать за покупкой товара
в Москву.
Тогда он взял с собою сына и целых три года проскитался по России от одного доктора к другому, беспрестанно переезжая
из города в город и приводя в отчаяние врачей, сына, прислугу своим малодушием и нетерпением.
Ходит
из города в город, вертит ручку шарманки, собирает пфенниги, притворяется дураком и в то же время потихоньку снимает планы укреплений, складов, казарм, лагерей.
И если еще, вдобавок, выищутся какие-нибудь необыкновенные силачи, то ездят
из города в город и тузят друг друга на людях за хорошие деньги.
Неточные совпадения
Поехал
в город парочкой! // Глядим, везет
из города // Коробки, тюфяки; // Откудова ни взялися // У немца босоногого // Детишки и жена. // Повел хлеб-соль с исправником // И с прочей земской властию, // Гостишек полон двор!
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры
из истории, а
в особенности
из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел
в город оловянных солдатиков и однажды,
в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
В одной
из приволжских губерний градоначальник был роста трех аршин с вершком, и что же? — прибыл
в тот
город малого роста ревизор, вознегодовал, повел подкопы и достиг того, что сего, впрочем, достойного человека предали суду.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик
из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал однажды приступом
город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и
в 1745 году уволен с распубликованием.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы
в несколько минут облетела весь
город.
Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.