Неточные совпадения
— Отчего же у немцев, — заметил третий, вовсе не стриженный, — семейная
жизнь сохранилась, я полагаю, не хуже, нежели у нас, и это нисколько не мешает появлению хороших актрис? Да потом я и в главном не согласен с вами: не знаю, что делается около очага у западных
славян, а мы, русские, право, перестаем быть такими патриархами, какими вы нас представляете.
— Однако, странное дело, большие дороги, города, все то, что хранит и развивает других, вредно для
славян, так, как вам угодно их представлять; по-вашему, чтоб сохранить чистоту нравов, надобно, чтоб не было проезда, сообщения, торговли, наконец, довольства, первого условия развивающейся
жизни. Конечно, и Робинзон, когда жил один на острове, был примерным человеком, никогда в карты не играл, не шлялся по трактирам.
Неточные совпадения
В такую-то кровожадную в тостах партию сложились московские
славяне во время нашей ссылки и моей
жизни в Петербурге и Новгороде.
«Аксаков остался до конца
жизни вечным восторженным и беспредельно благородным юношей; он увлекался, был увлекаем, но всегда был чист сердцем. В 1844 году, когда наши споры дошли до того, что ни
славяне, ни мы не хотели больше встречаться, я как-то шел по улице; К. Аксаков ехал в санях. Я дружески поклонился ему. Он было проехал, но вдруг остановил кучера, вышел из саней и подошел ко мне.
Чаадаев и
славяне равно стояли перед неразгаданным сфинксом русской
жизни, — сфинксом, спящим под солдатской шинелью и под царским надзором; они равно спрашивали: «Что же из этого будет? Так жить невозможно: тягость и нелепость настоящего очевидны, невыносимы — где же выход?»
Нам, сверх того, не к чему возвращаться. Государственная
жизнь допетровской России была уродлива, бедна, дика — а к ней-то и хотели
славяне возвратиться, хотя они и не признаются в этом; как же иначе объяснить все археологические воскрешения, поклонение нравам и обычаям прежнего времени и самые попытки возвратиться не к современной (и превосходной) одежде крестьян, а к старинным неуклюжим костюмам?
В мире не было ничего противуположнее
славянам, как безнадежный взгляд Чаадаева, которым он мстил русской
жизни, как его обдуманное, выстраданное проклятие ей, которым он замыкал свое печальное существование и существование целого периода русской истории. Он должен был возбудить в них сильную оппозицию, он горько и уныло-зло оскорблял все дорогое им, начиная с Москвы.