Неточные совпадения
Имя
царя еще возбуждает в народе суеверное сочувствие; не перед
царем Николаем благоговеет народ, но перед отвлеченной
идеею, перед мифом; в народном воображении
царь представляется грозным мстителем, осуществлением правды, земным провидением.
После
царя одно духовенство могло бы иметь влияние на православную Россию. Оно одно представляет в правительственных сферах старую Русь; духовенство не бреет бороды и тем самым осталось на стороне народа. Народ с доверием слушает монахов. Но монахи и высшее духовенство, исключительно занятые жизнию загробной, нимало не заботятся об народе. Попы же утратили всякое влияние вследствие жадности, пьянства и близких сношений с полицией. И здесь народ уважает
идею, но не личности.
Что до раскольников, то они ненавидят и лицо и
идею, и попа и
царя.
К сожалению, нет ничего общего между феодальным монархизмом с его определенным началом, с его прошлым, с его социальной и религиозной
идеею, и наполеоновским деспотизмом петербургского
царя, имеющим за себя лишь печальную историческую необходимость, преходящую пользу, не опирающимся ни на какое нравственное начало.
Мы, может быть, требуем слишком много и ничего не достигнем. Может быть, так, но мы все-таки не отчаиваемся; прежде 1848 года России не должно, невозможно было вступать в революционное поприще, ей следовало доучиться, и теперь она доучилась. Сам
царь это замечает и свирепствует против университетов, против
идей, против науки; он старается отрезать Россию от Европы, убить просвещение. Он делает свое дело.
Казань хотя отыгрывалась еще от великого ловчего, но отыгрывалась, как волчица, которой некуда утечь; уделы сплавлены и выкованы в один могучий особняк, и тот, кто все это сотворил, первый из русских властителей воплотил в себе
идею царя.
Там
идея царя облекается в важные, великолепные формы и обряды, действующие на чувства масс: двор, места, целование руки, блестящий прием послов чужеземных, столы, снаряжение дворцов, герб, титул дают этой идее олицетворение и у нас.
Неточные совпадения
— Она! Слова ее! Жива! Ей — лет семьдесят, наверное. Я ее давно знаю, Александра Пругавина знакомил с нею. Сектантка была, сютаевка, потом стала чем-то вроде гадалки-прорицательницы. Вот таких, тихонько, но упрямо разрушавших
идею справедливого
царя, мы недостаточно ценим, а они…
В середине же
царит старая инертность мысли, нет инициативы в творчестве
идей, клочья старого мира мысли влачат жалкое существование.
Кажется, это была первая вполне уже ясная форма, в которой я услышал о предстоящем освобождении крестьян. Тревожное, неуловимое предсказание чудновской мары — «щось буде» — облекалось в определенную
идею:
царь хочет отнять у помещиков крестьян и отпустить на волю…
Романтический русский
царь был вдохновителем Священного союза, который, по его
идее, должен был быть союзом народов на почве христианского универсализма.
Хоть и действительно он имел и практику, и опыт в житейских делах, и некоторые, очень замечательные способности, но он любил выставлять себя более исполнителем чужой
идеи, чем с своим
царем в голове, человеком «без лести преданным» и — куда не идет век? — даже русским и сердечным.