Вечером в тот день Элиза Августовна сказала шутя Круциферскому: «Вы, верно, влюблены? рассеянны, печальны…» Круциферский покраснел до ушей. «Видите, какая я мастерица отгадывать; не хотите ли, я вам загадаю на картах?» Дмитрий Яковлевич испытал все, что может испытать злейший преступник, не знающий, что известно производящему следствие и на что он намекает. «
Ну что же, хотите?» — спрашивала неотвязчивая француженка.
Неточные совпадения
—
Ну,
что же в этой переписке? Стакнулись,
что ли? А? Поди береги девку в семнадцать лет; недаром все одна сидит, голова болит, да то да се… Да я его, мошенника, жениться на ней заставлю.
Что он, забыл,
что ли, у кого в доме живет! Где письмо? Фу ты, пропасть какая, как мелко писано! Учитель, а сам писать не умеет, выводит мышиные лапки. Прочти-ка, Глаша.
— Где
же вам знать,
что нужно и
что нет: ведь вы медицине совсем не учились, а я выучился.
Ну, не хотите кровопусканья, примите глауберовой соли; аптечка со мной, я, пожалуй, дам.
— А, так вот куда он похаживает; я с самого начала его считала преразвращенным, и
чему дивить? Учитель его с малолетства постриг в масонскую веру, —
ну, какому
же быть пути? Мальчишка без надзору жил во французской столице,
ну, уж по имени можете рассудить, какая моральность там… Так это он за негровской-то воспитанницей ухаживает, прекрасно! Экой век какой!
—
Ну, и Семен-то Иванович, роля очень хороша! Прекрасно! Старый грешник, бога б побоялся; да и он-то масонишка такой
же, однокорытнику и помогает, да ведь, чай, какие берет с него денежки? За
что? Чтоб погубить женщину. И на
что, скажите, Анна Якимовна, на
что этому скареду деньги? Один, как перст, ни ближних, никого; нищему копейки не подаст; алчность проклятая! Иуда Искариотский! И куда? Умрет, как собака, в казну возьмут!
Ну и то есть и от учителя было
чему заняться; бывало, я помню, перед деревенским мальчишкой, который поклонится, приказывает Владимиру Петровичу картузик снять; такой
же де образ и подобие божие есть».
—
Ну, а для
чего же долго жить?
— Странный вопрос!
Ну, да как для
чего, я не знаю, для
чего;
ну, жить, все
же лучше жить, нежели умереть; всякое животное имеет любовь к жизни.
Ну, имейте
же дух признанья,
что я прав, скажите, по крайней мере,
что вы все это перечувствовали, передумали, ведь я это знаю, я видел эти думы на вашем челе, в ваших глазах.
— Дмитрий Яковлевич, вы-то
что же пуншику-то с лимончиком?..
Ну что, право, сидите голову повеся, сами не пьете, другим мешаете.
Ну, дай
же, Дмитрий Яковлевич, я тебя за это поцелую, — и, не дожидаясь разрешения и несмотря на то,
что от него пахло, точно из растворенной двери питейного дома, вылитографировал довольно отчетливо толстые губы свои на щеке Круциферского.
— Да скажите, наконец, какая
же у вас цель?
Ну,
что же дальше?
— Владимир Петрович,
ну, докажите
же,
что вы сильный человек; я верю,
что вам это трудно,
ну, все
же принесите жертву, большую жертву… А мы, может, спасем эту женщину; Владимир Петрович, уезжайте отсюда!..
Тужите, знай, со стороны нет мочи, // Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла; // Вертелась перед ним, не помню что врала; //
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте. // Подите, сердце не на месте; // Смотрите на часы, взгляните-ка в окно: // Валит народ по улицам давно; // А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
— Здесь, сударь, здесь. Тоже наш брат, присяжный? — весело подмигивая, спросил добродушный купец. —
Ну что же, вместе потрудимся, — продолжал он на утвердительный ответ Нехлюдова, — 2-й гильдии Баклашов, — сказал он, подавая мягкую широкую несжимающуюся руку, — потрудиться надо. С кем имею удовольствие?
Неточные совпадения
Городничий. И не рад,
что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Анна Андреевна.
Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из
чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете.
Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда — все равно.
Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
— Да
чем же ситцы красные // Тут провинились, матушка? // Ума не приложу! — // «А ситцы те французские — // Собачьей кровью крашены! //
Ну… поняла теперь?..»
Ну, в
чем же ваша речь?..» // — Спрячь пистолетик! выслушай!
Г-жа Простакова. Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови
же ты мужа, сына. Скажи им,
что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки;
что второй наш родитель к нам теперь пожаловал, по милости Божией.
Ну, беги, переваливайся!