Не первый он был и не последний из тех, кто, попрощавшись с родными и соседями, взяли,
как говорится, ноги за пояс и пошли
искать долю, работать, биться с лихой нуждой и есть горький
хлеб из чужих печей на чужбине.
Только что увезли ловчие Лиску, возвратился и бродяга в свой подвал. Он удивился, не найдя в нем своего друга, и заскучал. Ходил целый день
как помешанный,
искал, кликал,
хлеба в подвале положил (пущай, мол, дура, поест с холодухи-то, набегается ужо!), а Лиски все не было… Только вечером услыхал он разговор двух купцов, сидевших на лавочке, что собак в саду «ловчие переимали» и в собачий приют увезли.
Истина не нужна была ему, и он не
искал ее, его совесть, околдованная пороком и ложью, спала или молчала; он,
как чужой или нанятый с другой планеты, но участвовал в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиям, идеям, религиям, знаниям, исканиям, борьбе, он не сказал людям ни одного доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой строчки, не сделал людям ни на один грош, а только ел их
хлеб, пил их вино, увозил их жен, жил их мыслями и, чтобы оправдать свою презренную, паразитную жизнь перед ними и самим собой, всегда старался придавать себе такой вид,
как будто он выше и лучше их.