Неточные совпадения
Французские ученые сделались больше наблюдатели и материалисты, германские больше схоласты и формалисты; одни больше
занимаются естествоведением, прикладными частями, и притом они славные математики; вторые
занимаются филологией, всеми неприлагаемыми отраслями науки, и притом они тонкие теологи.
«Что же я за невежда!» — думал он и, придя домой, всю ночь
занимался французским языком; на следующую ночь — тоже, так что месяца через два он почти всякую французскую книжку читал свободно.
Неточные совпадения
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где
занимались студенты; для чего ездили эти учителя
французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
— Потом, когда мне было шестнадцать лет, мне дали особые комнаты и поселили со мной ma tante Анну Васильевну, а мисс Дредсон уехала в Англию. Я
занималась музыкой, и мне оставили
французского профессора и учителя по-русски, потому что тогда в свете заговорили, что надо знать по-русски почти так же хорошо, как по-французски…
«А вы знаете, чем он теперь особенно
занимается? — спросил он Ивана Федоровича, —
французские вокабулы наизусть учит; у него под подушкой тетрадка лежит и
французские слова русскими буквами кем-то записаны, хе-хе-хе!» Иван Федорович оставил наконец все сомнения.
В. был лет десять старше нас и удивлял нас своими практическими заметками, своим знанием политических дел, своим
французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно
занимался зоологией, писал проекты для князя и составлял планы для детских книг.
Сколько я ни настаивал, чтоб он
занялся арифметикой и чистописанием, не мог дойти до этого; вместо русской грамматики он брался то за
французскую азбуку, то за немецкие диалоги, разумеется, это было потерянное время и только обескураживало его.