Неточные совпадения
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее
и яснее,
и я с ужасом
видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее
и что с моей смертью
умрет истина.
Утром я бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело лежало на столе в том виде, как он
умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены
и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я
видел; близкий к обмороку, я вышел вон.
И игрушки,
и картинки, подаренные мне на Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед глазами,
и я слышал его «жжет — огонь!».
Он в продолжение нескольких лет постоянно через воскресенье обедал у нас,
и равно его аккуратность
и неаккуратность, если он пропускал, сердили моего отца,
и он теснил его. А добрый Пименов все-таки ходил
и ходил пешком от Красных ворот в Старую Конюшенную до тех пор, пока
умер,
и притом совсем не смешно. Одинокий, холостой старик, после долгой хворости, умирающими глазами
видел, как его экономка забирала его вещи, платья, даже белье с постели, оставляя его без всякого ухода.
Вадим
умер в феврале 1843 г.; я был при его кончине
и тут в первый раз
видел смерть близкого человека,
и притом во всем не смягченном ужасе ее, во всей бессмысленной случайности, во всей тупой, безнравственной несправедливости.
Я его
видел с тех пор один раз, ровно через шесть лет. Он угасал. Болезненное выражение, задумчивость
и какая-то новая угловатость лица поразили меня; он был печален, чувствовал свое разрушение, знал расстройство дел —
и не
видел выхода. Месяца через два он
умер; кровь свернулась в его жилах.
Когда живой мертвец
увидел, что ему приходится в другой раз
умирать,
и не с приказу, а с голоду, тогда он поехал в Петербург
и подал Павлу просьбу.
Витберг купил для работ рощу у купца Лобанова; прежде чем началась рубка, Витберг
увидел другую рощу, тоже Лобанова, ближе к реке,
и предложил ему променять проданную для храма на эту. Купец согласился. Роща была вырублена, лес сплавлен. Впоследствии занадобилась другая роща,
и Витберг снова купил первую. Вот знаменитое обвинение в двойной покупке одной
и той же рощи. Бедный Лобанов был посажен в острог за это дело
и умер там.
Так шли годы. Она не жаловалась, она не роптала, она только лет двенадцати хотела
умереть. «Мне все казалось, — писала она, — что я попала ошибкой в эту жизнь
и что скоро ворочусь домой — но где же был мой дом?.. уезжая из Петербурга, я
видела большой сугроб снега на могиле моего отца; моя мать, оставляя меня в Москве, скрылась на широкой, бесконечной дороге… я горячо плакала
и молила бога взять меня скорей домой».
История последних годов моей жизни представлялась мне яснее
и яснее,
и я с ужасом
видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее
и что с моей смертью
умрет и истина.
Там жил старик Кашенцов, разбитый параличом, в опале с 1813 года,
и мечтал
увидеть своего барина с кавалериями
и регалиями; там жил
и умер потом, в холеру 1831, почтенный седой староста с брюшком, Василий Яковлев, которого я помню во все свои возрасты
и во все цвета его бороды, сперва темно-русой, потом совершенно седой; там был молочный брат мой Никифор, гордившийся тем, что для меня отняли молоко его матери, умершей впоследствии в доме умалишенных…
Года через два они расстались. Грановский поехал в Москву занимать свою кафедру; Станкевич — в Италию лечиться от чахотки
и умереть. Смерть Станкевича сразила Грановского. Он при мне получил гораздо спустя медальон покойника; я редко
видел более подавляющую, тихую, молчащую грусть.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (к Софье). Убирала покои для твоего любезного дядюшки.
Умираю, хочу
видеть этого почтенного старичка. Я об нем много наслышалась.
И злодеи его говорят только, что он немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де кого уж
и полюбит, так прямо полюбит.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью
и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще
и не мог без слез
видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания
и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.
Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною было то же самое,
и ты
видишь, однако, я обедаю, ужинаю
и сплю преспокойно
и, надеюсь, сумею
умереть без крика
и слез!»
Видите ли, я выжил из тех лет, когда
умирают, произнося имя своей любезной
и завещая другу клочок напомаженных или ненапомаженных волос.
Я сказал ему, что плачу оттого, что
видел дурной сон — будто maman
умерла и ее несут хоронить.