Неточные совпадения
Разумеется, что при такой обстановке я был отчаянный патриот и собирался в полк; но исключительное
чувство национальности никогда до добра не доводит; меня оно довело до следующего. Между прочими у нас бывал граф Кенсона, французский эмигрант и генерал-лейтенант
русской службы.
Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между
русскими аристократами
чувство личного достоинства. Никто (кроме женщин) не смел показать участия, произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие хуже — бескорыстно.
Православие славянофилов, их исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное
чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях
русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное
чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество:
чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к
русскому народу,
русскому быту, к
русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно.
Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица
русского чувства.
В его стихах впервые увидали мы чисто русского человека, с русской душой, с
русскими чувствами, коротко знакомого с бытом народа, человека, жившего его жизнью и имевшего к ней полное сочувствие.
Сам Толстой был бесконечно выше этой морали, но он внес страшную отраву ложной морали, в которой сконцентрировались широко разлитые средние
русские чувства, русские моральные иллюзии и русские ошибки морального суждения.
Неточные совпадения
Ну, положим, даже не братьев, не единоверцев, а просто детей, женщин, стариков;
чувство возмущается, и
русские люди бегут, чтобы помочь прекратить эти ужасы.
— Не знаю, я не пробовал подолгу. Я испытывал странное
чувство, — продолжал он. — Я нигде так не скучал по деревне,
русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня. Они точно как…
У [
русского] человека, даже и у того, кто похуже других, все-таки
чувство справедливо.
Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого
чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию
русскую свою поэму.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное
чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему
русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции: