Неточные совпадения
Изредка
отпускал он
меня с Сенатором в французский театр, это было для
меня высшее наслаждение;
я страстно любил представления, но и это удовольствие приносило
мне столько же горя, сколько радости. Сенатор приезжал
со мною в полпиесы и, вечно куда-нибудь званный, увозил
меня прежде конца. Театр был у Арбатских ворот, в доме Апраксина, мы жили в Старой Конюшенной, то есть очень близко, но отец мой строго запретил возвращаться без Сенатора.
Для какого-то непонятного контроля и порядка он приказывал всем сосланным на житье в Пермь являться к себе в десять часов утра по субботам. Он выходил с трубкой и с листом, поверял, все ли налицо, а если кого не было, посылал квартального узнавать о причине, ничего почти ни с кем не говорил и
отпускал. Таким образом,
я в его зале перезнакомился
со всеми поляками, с которыми он предупреждал, чтоб
я не был знаком.
— Кто? Человек ваш пьян,
отпустите его спать, а ваша Дарья… верно, любит вас больше, чем вашего мужа — да она и
со мной приятельница. Да и что же за беда? Помилуйте, ведь теперь десятый час, — вы хотели
мне что-нибудь поручить, просили подождать…
Не знаю. В последнее время, то есть после окончания моего курса, она была очень хорошо расположена ко
мне; но мой арест, слухи о нашем вольном образе мыслей, об измене православной церкви при вступлении в сен-симонскую «секту» разгневали ее; она с тех пор
меня иначе не называла, как «государственным преступником» или «несчастным сыном брата Ивана». Весь авторитет Сенатора был нужен, чтоб она решилась
отпустить NataLie в Крутицы проститься
со мной.
Неточные совпадения
— Вообще он скажет
со своею государственною манерой и с ясностью и точностью, что он не может
отпустить меня, но примет зависящие от него меры остановить скандал.
— Пузыри,
я в затруднении, — начал важно Красоткин, — и вы должны
мне помочь: Агафья, конечно, ногу сломала, потому что до сих пор не является, это решено и подписано,
мне же необходимо
со двора.
Отпустите вы
меня али нет?
— Страшный стих, — говорит, — нечего сказать, подобрали. — Встал
со стула. — Ну, — говорит, — прощайте, может, больше и не приду… в раю увидимся. Значит, четырнадцать лет, как уже «впал
я в руки Бога живаго», — вот как эти четырнадцать лет, стало быть, называются. Завтра попрошу эти руки, чтобы
меня отпустили…
— А вон там впереди, в ложбине, над ручьем, мостик… Они нас там! Они всегда этак… возле мостов. Наше дело, барин, чисто! — прибавил он
со вздохом, — вряд ли живых
отпустят; потому им главное: концы в воду. Одного
мне жаль, барин: пропала моя троечка, — и братьям-то она не достанется.
— Нет,
я вас не
отпущу. Идите
со мною.
Я не спокойна, вы говорите;
я не могу судить, вы говорите, — хорошо, обедайте у нас. Вы увидите, что
я буду спокойна. После обеда маменька спит, и мы можем говорить.