Неточные совпадения
И для
кого этот гордый старик,
так искренно презиравший людей,
так хорошо знавший их, представлял свою роль бесстрастного судьи? — для женщины, которой волю он сломил, несмотря на то что она иногда ему противуречила, для больного, постоянно лежавшего под ножом оператора, для мальчика, из резвости которого он развил непокорность, для дюжины лакеев, которых он не считал людьми!
В утешение нашим дамам я могу только одно сказать, что англичанки точно
так же метались, толпились, тормошились, не давали проходу другим знаменитостям: Кошуту, потом Гарибальди и прочим; но горе тем,
кто хочет учиться хорошим манерам у англичанок и их мужей!
Кто хочет знать, как сильно действовала на молодое поколение весть июльского переворота, пусть тот прочтет описание Гейне, услышавшего на Гельголанде, что «великий языческий Пан умер». Тут нет поддельного жара: Гейне тридцати лет был
так же увлечен,
так же одушевлен до ребячества, как мы — восемнадцати.
Судьбе и этого было мало. Зачем в самом деле
так долго зажилась старушка мать? Видела конец ссылки, видела своих детей во всей красоте юности, во всем блеске таланта, чего было жить еще!
Кто дорожит счастием, тот должен искать ранней смерти. Хронического счастья
так же нет, как нетающего льда.
Чтоб знать, что
такое русская тюрьма, русский суд и полиция, для этого надобно быть мужиком, дворовым, мастеровым или мещанином. Политических арестантов, которые большею частию принадлежат к дворянству, содержат строго, наказывают свирепо, но их судьба не идет ни в какое сравнение с судьбою бедных бородачей. С этими полиция не церемонится. К
кому мужик или мастеровой пойдет потом жаловаться, где найдет суд?
«У нас всё
так, — говаривал А. А., —
кто первый даст острастку, начнет кричать, тот и одержит верх. Если, говоря с начальником, вы ему позволите поднять голос, вы пропали: услышав себя кричащим, он сделается дикий зверь. Если же при первом грубом слове вы закричали, он непременно испугается и уступит, думая, что вы с характером и что
таких людей не надобно слишком дразнить».
Для какого-то непонятного контроля и порядка он приказывал всем сосланным на житье в Пермь являться к себе в десять часов утра по субботам. Он выходил с трубкой и с листом, поверял, все ли налицо, а если
кого не было, посылал квартального узнавать о причине, ничего почти ни с
кем не говорил и отпускал.
Таким образом, я в его зале перезнакомился со всеми поляками, с которыми он предупреждал, чтоб я не был знаком.
Сперанский пробовал облегчить участь сибирского народа. Он ввел всюду коллегиальное начало; как будто дело зависело от того, как
кто крадет — поодиночке или шайками. Он сотнями отрешал старых плутов и сотнями принял новых. Сначала он нагнал
такой ужас на земскую полицию, что мужики брали деньги с чиновников, чтобы не ходить с челобитьем. Года через три чиновники наживались по новым формам не хуже, как по старым.
Но
такие обвинения легко поддерживать, сидя у себя в комнате. Он именно потому и принял, что был молод, неопытен, артист; он принял потому, что после принятия его проекта ему казалось все легко; он принял потому, что сам царь предлагал ему, ободрял его, поддерживал. У
кого не закружилась бы голова?.. Где эти трезвые люди, умеренные, воздержные? Да если и есть, то они не делают колоссальных проектов и не заставляют «говорить каменья»!
Где вы? Что с вами, подснежные друзья мои? Двадцать лет мы не видались. Чай, состарились и вы, как я, дочерей выдаете замуж, не пьете больше бутылками шампанское и стаканчиком на ножке наливку.
Кто из вас разбогател,
кто разорился,
кто в чинах,
кто в параличе? А главное, жива ли у вас память об наших смелых беседах, живы ли те струны, которые
так сильно сотрясались любовью и негодованием?
…Куда природа свирепа к лицам. Что и что прочувствовалось в этой груди страдальца прежде, чем он решился своей веревочкой остановить маятник, меривший ему одни оскорбления, одни несчастия. И за что? За то, что отец был золотушен или мать лимфатична? Все это
так. Но по какому праву мы требуем справедливости, отчета, причин? — у
кого? — у крутящегося урагана жизни?..
— Еду, — отвечал я
так, что он ничего не прибавил. — Я послезавтра возвращусь, коли
кто придет, скажи, что у меня болит голова и что я сплю, вечером зажги свечи и засим дай мне белья и сак.
— Коли дело есть,
так имя сами должны знать,
кого вам надо?
Опасность могла только быть со стороны тайной полиции, но все было сделано
так быстро, что ей трудно было знать; да если она что-нибудь и проведала, то
кому же придет в голову, чтоб человек, тайно возвратившийся из ссылки, который увозит свою невесту, спокойно сидел в Перовом трактире, где народ толчется с утра до ночи.
Ну, помилуйте, сами обсудите, к чему это нужно, теперь все прошло, как дим, — ви что-то молвили при моей кухарке, — чухна,
кто ее знает, я даже
так немножко очень испугався».
— Я
так мало придаю важности делу, что совсем не считаю нужным скрывать, что я писал об этом, и прибавлю, к
кому — к моему отцу.
— На что же это по трактирам-то, дорого стоит, да и
так нехорошо женатому человеку. Если не скучно вам со старухой обедать — приходите-ка, а я, право, очень рада, что познакомилась с вами; спасибо вашему отцу, что прислал вас ко мне, вы очень интересный молодой человек, хорошо понимаете вещи, даром что молоды, вот мы с вами и потолкуем о том о сем, а то, знаете, с этими куртизанами [царедворцами (от фр. courtisan).] скучно — все одно: об дворе да
кому орден дали — все пустое.
Кто знал их обоих, тот поймет, как быстро Грановский и Станкевич должны были ринуться друг к другу. В них было
так много сходного в нраве, в направлении, в летах… и оба носили в груди своей роковой зародыш преждевременной смерти. Но для кровной связи, для неразрывного родства людей сходства недостаточно. Та любовь только глубока и прочна, которая восполняет друг друга, для деятельной любви различие нужно столько же, сколько сходство; без него чувство вяло, страдательно и обращается в привычку.
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме в науке»; успех их был для Грановского источником детской радости. Он ездил с «Отечественными записками» из дому в дом, сам читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они
кому не нравились. Вслед за тем пришлось и мне видеть успех Грановского, да и не
такой. Я говорю о его первом публичном курсе средневековой истории Франции и Англии.
Я сам ни с
кем в мире не желал бы
так вести торговых дел, как с Киреевским.
Счастлив тот,
кто до этого умеет
так лавировать, что, уступая волнам и качаясь, все же плывет в свою сторону!
Первая публикация, делаемая при
таких условиях, как присланная вами прокламация, должна была быть исполнена искренности; ну, а
кто же может прочесть без улыбки имя Арнольда Руге под прокламацией, говорящей во имя божественного провидения?
Авигдора, этого О'Коннеля Пальоне (
так называется сухая река, текущая в Ницце), посадили в тюрьму, ночью ходили патрули, и народ ходил, те и другие пели песни, и притом одни и те же, — вот и все. Нужно ли говорить, что ни я, ни
кто другой из иностранцев не участвовал в этом семейном деле тарифов и таможен. Тем не менее интендант указал на несколько человек из рефюжье как на зачинщиков, и в том числе на меня. Министерство, желая показать пример целебной строгости, велело меня прогнать вместе с другими.
«
Кто вы
такой, г. президент? — пишет он в одной статье, говоря о Наполеоне, — скажите — мужчина, женщина, гермафродит, зверь или рыба?» И мы все еще думали, что
такой журнал может держаться?
Разве три министра, один не министр, один дюк, один профессор хирургии и один лорд пиетизма не засвидетельствовали всенародно в камере пэров и в низшей камере, в журналах и гостиных, что здоровый человек, которого ты видел вчера, болен, и болен
так, что его надобно послать на яхте вдоль Атлантического океана и поперек Средиземного моря?.. «
Кому же ты больше веришь: моему ослу или мне?» — говорил обиженный мельник, в старой басне, скептическому другу своему, который сомневался, слыша рев, что осла нет дома…
— Дела идут превосходно. Империя не знает, что делать. Elle est débordée. [Ее захлестнуло (фр.).] Сегодня еще я имел вести: невероятный успех в общественном мнении. Да и довольно,
кто мог думать, что
такая нелепость продержится до 1864.