Неточные совпадения
Года в два,
в полтора глубоко оскорбленный Карл Иванович объявлял, что «это вовсе несносно», укладывался, покупал и менял
разные вещички подозрительной целости и сомнительного качества и отправлялся на Кавказ.
История о зажигательствах
в Москве
в 1834
году, отозвавшаяся
лет через десять
в разных провинциях, остается загадкой. Что поджоги были,
в этом нет сомнения; вообще огонь, «красный петух» — очень национальное средство мести у нас. Беспрестанно слышишь о поджоге барской усадьбы, овина, амбара. Но что за причина была пожаров именно
в 1834
в Москве, этого никто не знает, всего меньше члены комиссии.
Министерство внутренних дел было тогда
в припадке статистики; оно велело везде завести комитеты и разослало такие программы, которые вряд возможно ли было бы исполнить где-нибудь
в Бельгии или Швейцарии; при этом всякие вычурные таблицы с maximum и minimum, с средними числами и
разными выводами из десятилетних сложностей (составленными по сведениям, которые за
год перед тем не собирались!), с нравственными отметками и метеорологическими замечаниями.
— Вы их еще не знаете, — говаривала она мне, провожая киваньем головы
разных толстых и худых сенаторов и генералов, — а уж я довольно на них насмотрелась, меня не так легко провести, как они думают; мне двадцати
лет не было, когда брат был
в пущем фавёре, императрица меня очень ласкала и очень любила.
У них и у нас запало с ранних
лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели
в разные стороны,
в то время как сердце билось одно.
Год спустя,
в Ницце, явился ко мне Орсини, отдал программу,
разные прокламации европейского центрального комитета и письмо от Маццини с новым предложением.
…Гарибальди вспомнил
разные подробности о 1854
годе, когда он был
в Лондоне, как он ночевал у меня, опоздавши
в Indian Docks; я напомнил ему, как он
в этот день пошел гулять с моим сыном и сделал для меня его фотографию у Кальдези, об обеде у американского консула с Бюхананом, который некогда наделал бездну шума и,
в сущности, не имел смысла. [
В ненапечатанной части «Былого и дум» обед этот рассказан. (Прим. А. И. Герцена.)]
В Ницце мы видались с ним часто; так же часто навещали мы М.М.Ковалевского на его вилле в Болье. С Ковалевским Эльсниц был всего ближе из русских. Его всегда можно было видеть и на тех обедах, какие происходили в русском пансионе, где
в разные годы бывали неизменно, кроме Ковалевского, доктор Белоголовый с женой, профессор Коротнев, Юралов (вице-консул в Ментоне), Чехов, Потапенко и много других русских, наезжавших в Ниццу.
Крайность моя принудила беспокоить вас моею просьбою; тридцать лет я ничем вас не беспокоила, воспитывая нашего сына в страхе Божием, внушала ему почтение, повиновение, послушание, привязанность и все сердечные чувства, которыми он обязан родителям, надеясь, что Бог столь милосерд, преклонить ваше к добру расположенное сердце к вашему рождению; видя детей, да и детей ваших, вспомните и несчастную их мать, в каком она недостатке, получая
в разные годы и разную малую пенсию, воспитывала сына, вошла в долги до 22 000 рублей, о которых прошу сделать милость заплатить.
Хотя я выкармливал ястребят разных возрастов, но как это случалось
в разные годы, то я как-то не замечал разницы в их качествах; но что касается до слетков, то есть до молодых ястребов, слетевших с гнезд, заловивших на воле и пойманных потом в кутню, [Кутнею называется длинная клетка из сетки, разгороженная на три отделения или клетки же; в средней сидят живые воробьи для приманки, а две боковые имеют спускные дверцы также из сетки, которые поднимаются и настораживаются, как в чепках.
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых
лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах
в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит
в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается
в разные платья
в продолжение пьесы.
Тут только долговременный пост наконец был смягчен, и оказалось, что он всегда не был чужд
разных наслаждений, от которых умел удержаться
в лета пылкой молодости, когда ни один человек совершенно не властен над собою.
В первый же день по приезде пошел я по
разным этим клоакам, ну, после семи-то
лет так и набросился.
В простенке, над небольшим комодом, висели довольно плохие фотографические портреты Николая Петровича
в разных положениях, сделанные заезжим художником; тут же висела фотография самой Фенечки, совершенно не удавшаяся: какое-то безглазое лицо напряженно улыбалось
в темной рамочке, — больше ничего нельзя было разобрать; а над Фенечкой — Ермолов, [Ермолов Алексей Петрович (1772–1861) — генерал, соратник А.
В. Суворова и М. И. Кутузова, герой Отечественной войны 1812
года.
— Народ у нас смиренный, он сам бунтовать не любит, — внушительно сказал Козлов. — Это
разные господа, вроде инородца Щапова или казачьего потомка Данилы Мордовцева, облыжно приписывают русскому мужику пристрастие к «политическим движениям» и враждебность к государыне Москве. Это — сущая неправда, — наш народ казаки вовлекали
в бунты. Казак Москву не терпит. Мазепа двадцать
лет служил Петру Великому, а все-таки изменил.