Неточные совпадения
Дни за два шум переставал, комната была отворена —
все в ней было по-старому, кой-где валялись только обрезки золотой и цветной бумаги; я краснел, снедаемый любопытством, но Кало, с натянуто серьезным
видом, не касался щекотливого предмета.
С Сенатором удалялся, во-первых, Кало, а во-вторых,
все живое начало нашего дома. Он один мешал ипохондрическому нраву моего отца взять верх, теперь ему была воля вольная. Новый дом был печален, он напоминал тюрьму или больницу; нижний этаж был со сводами, толстые стены придавали окнам
вид крепостных амбразур; кругом дома со
всех сторон был ненужной величины двор.
После переезда Сенатора
все в доме стало принимать более и более угрюмый
вид.
Вид из него обнимал верст пятнадцать кругом; озера нив, колеблясь, стлались без конца; разные усадьбы и села с белеющими церквами видны были там-сям; леса разных цветов делали полукруглую раму, и черезо
все — голубая тесьма Москвы-реки.
Запыхавшись и раскрасневшись, стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас, постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в
виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу.
В десятом часу утра камердинер, сидевший в комнате возле спальной, уведомлял Веру Артамоновну, мою экс-нянюшку, что барин встает. Она отправлялась приготовлять кофей, который он пил один в своем кабинете.
Все в доме принимало иной
вид, люди начинали чистить комнаты, по крайней мере показывали
вид, что делают что-нибудь. Передняя, до тех пор пустая, наполнялась, даже большая ньюфаундлендская собака Макбет садилась перед печью и, не мигая, смотрела в огонь.
В последний день масленицы
все люди, по старинному обычаю, приходили вечером просить прощения к барину; в этих торжественных случаях мой отец выходил в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал
вид, будто не
всех узнает.
В субботу вечером явился инспектор и объявил, что я и еще один из нас может идти домой, но что остальные посидят до понедельника. Это предложение показалось мне обидным, и я спросил инспектора, могу ли остаться; он отступил на шаг, посмотрел на меня с тем грозно грациозным
видом, с которым в балетах цари и герои пляшут гнев, и, сказавши: «Сидите, пожалуй», вышел вон. За последнюю выходку досталось мне дома больше, нежели за
всю историю.
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный
вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако сцена эта поразила жителей; во
всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Утром я послал принести себе завтрак. Чиновники уже собирались. Экзекутор ставил мне на
вид, что, в сущности, завтракать в присутственном месте не хорошо, что ему лично это
все равно, но что почтмейстеру это может не понравиться.
Чиновничество царит в северо-восточных губерниях Руси и в Сибири; тут оно раскинулось беспрепятственно, без оглядки… даль страшная,
все участвуют в выгодах, кража становится res publica. [общим делом (лат.).] Самая власть, царская, которая бьет как картечь, не может пробить эти подснежные болотистые траншеи из топкой грязи.
Все меры правительства ослаблены,
все желания искажены; оно обмануто, одурачено, предано, продано, и
все с
видом верноподданнического раболепия и с соблюдением
всех канцелярских форм.
Это его значительно успокоило, и он, осмотревшись на
все стороны, прибавил в
виде пояснения...
Я ничего в самом деле не понимал и наконец спросил его: дали ли ему какой-нибудь
вид. Он подал мне его. В нем было написано
все решение и в конце сказано, что, учинив, по указу уголовной палаты, наказание плетьми в стенах тюремного замка, «выдать ему оное свидетельство и из замка освободить».
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над
всем городом. Это те Воробьевы горы, о которых я упоминал в первых воспоминаниях юности.
Весь город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных
видов на Москву. Здесь стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и смотрел, как горела его столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга.
Но Александр умер, и Аракчеев пал. Дело Витберга при Николае приняло тотчас худший
вид. Оно тянулось десять лет и с невероятными нелепостями. Обвинительные пункты, признанные уголовной палатой, отвергаются сенатом. Пункты, в которых оправдывает палата, ставятся в вину сенатом. Комитет министров принимает
все обвинения. Государь, пользуясь «лучшей привилегией царей — миловать и уменьшать наказания», прибавляет к приговору — ссылку на Вятку.
С кончиной княжны
все приняло разом, как в гористых местах при захождении солнца, мрачный
вид: длинные черные тени легли на
все.
Вид «подсудимой» смешал ареопаг. Им было неловко; наконец Дмитрий Павлович, L'orateur de la famille, [семейный оратор (фр.).] изложил пространно причину их съезда, горесть княгини, ее сердечное желание устроить судьбу своей воспитанницы и странное противудействие со стороны той, в пользу которой
все делается. Сенатор подтверждал головой и указательным пальцем слова племянника. Княгиня молчала, сидела отвернувшись и нюхала соль.
Тут больше замешалось, чем желание поставить на своем в капризном споре, тут было сознание, что я
всего сильнее противудействую ее
видам, тут была завистливая ревность и женское властолюбие.
Главное достоинство Павлова состояло в необычайной ясности изложения, — ясности, нисколько не терявшей
всей глубины немецкого мышления, молодые философы приняли, напротив, какой-то условный язык, они не переводили на русское, а перекладывали целиком, да еще, для большей легкости, оставляя
все латинские слова in crudo, [в нетронутом
виде (лат.).] давая им православные окончания и семь русских падежей.
— Вот видите, ваше несчастие, что докладная записка была подана и что многих обстоятельств не было на
виду. Ехать вам надобно, этого поправить нельзя, но я полагаю, что Вятку можно заменить другим городом. Я переговорю с графом, он еще сегодня едет во дворец.
Все, что возможно сделать для облегчения, мы постараемся сделать; граф — человек ангельской доброты.
Противудействие петербургскому терроризму образования никогда не перемежалось: казенное, четвертованное, повешенное на зубцах Кремля и там пристреленное Меншиковым и другими царскими потешниками, в
виде буйных стрельцов, отравленное в равелине Петербургской крепости, в
виде царевича Алексея, оно является, как партия Долгоруких при Петре II, как ненависть к немцам при Бироне, как Пугачев при Екатерине II, как сама Екатерина II, православная немка при прусском голштинце Петре III, как Елизавета, опиравшаяся на тогдашних славянофилов, чтоб сесть на престол (народ в Москве ждал, что при ее коронации изобьют
всех немцев).
— Fräulein Maria Ern, Fräulein Maria Korsch, Frau Haag, —
всё женщины, тут нет ни одного мужского
вида.
Разочарование — слово битое, пошлое, дымка, под которой скрывается лень сердца, эгоизм, придающий себе
вид любви, звучная пустота самолюбия, имеющего притязание на
все, силы — ни на что.
Все это естественно перешло в кровь и мозг потомства и сделалось физиологическим признаком особого
вида людского, называемого средним состоянием.
В этом мире
все до такой степени декорация, что самое грубое невежество получило
вид образования.
— D'abord, [Прежде
всего (фр.).] — заметил, принимая важный и проникнутый сильным убеждением
вид, обиженный патриот префектуры, — Франция не позволит ни одному правительству мешаться в ее внутренние дела.
В его
виде, словах, движениях было столько непринужденности, вместе — не с тем добродушием, которое имеют люди вялые, пресные и чувствительные, — а именно с добродушием людей сильных и уверенных в себе. Его появление нисколько не стеснило нас, напротив,
все пошло живее.
И хозяин
все тот же, с
видом действительного хозяина, и столовая, где я сидел с Сазоновым в 1851 году, — та же, и комната, в которой через год я писал свое завещание, делая исполнителем его Карла Фогта, и этот лист, напомнивший столько подробностей…
Но даже и тут Прудону удавалось становиться во
весь рост и оставлять середь перебранок яркий след. Тьер, отвергая финансовый проект Прудона, сделал какой-то намек о нравственном растлении людей, распространяющих такие учения. Прудон взошел на трибуну и с своим грозным и сутуловатым
видом коренастого жителя полей сказал улыбающемуся старичишке...
Вскоре к нему присоединился пожилых лет черноватенький господин,
весь в черном и
весь до невозможности застегнутый с тем особенным
видом помешательства, которое дает людям близкое знакомство с небом и натянутая религиозная экзальтация, делающаяся натуральной от долгого употребления.
— Если, — говорил он, — политические
виды Гарибальди не дозволяют ему официально показать свою симпатию Французской республике в моем ли лице, в лице Луи Блана или кого-нибудь из нас —
все равно, я не буду сетовать.