Неточные совпадения
Артистический период оставляет на
дне души одну страсть — жажду денег, и ей жертвуется вся
будущая жизнь, других интересов нет; практические люди эти смеются над общими вопросами, презирают женщин (следствие многочисленных побед над побежденными по ремеслу).
Я давно говорил, что Тихий океан — Средиземное море
будущего. [С большой радостью видел я, что нью-йоркские журналы несколько раз повторили это. (Прим. А. И. Герцена.)] В этом
будущем роль Сибири, страны между океаном, южной Азией и Россией, чрезвычайно важна. Разумеется, Сибирь должна спуститься к китайской границе. Не в самом же
деле мерзнуть и дрожать в Березове и Якутске, когда есть Красноярск, Минусинск и проч.
В тот год, в который я жил в Владимире, соседние крестьяне просили его сдать за них рекрута; он явился в город с
будущим защитником отечества на веревке и с большой самоуверенностью, как мастер своего
дела.
Мы обыкновенно думаем о завтрашнем
дне, о
будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь, не прошенная, с обычной щедростью своей, — и пить и пить, пока чаша не перешла в другие руки.
Честь и слава нашему учителю, старому реалисту Гете: он осмелился рядом с непорочными
девами романтизма поставить беременную женщину и не побоялся своими могучими стихами изваять изменившуюся форму
будущей матери, сравнивая ее с гибкими членами
будущей женщины.
Разумеется, такой голос должен был вызвать против себя оппозицию, или он был бы совершенно прав, говоря, что прошедшее России пусто, настоящее невыносимо, а
будущего для нее вовсе нет, что это «пробел разумения, грозный урок, данный народам, — до чего отчуждение и рабство могут довести». Это было покаяние и обвинение; знать вперед, чем примириться, — не
дело раскаяния, не
дело протеста, или сознание в вине — шутка и искупление — неискренно.
Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском. Артель и сельская община,
раздел прибытка и
раздел полей, мирская сходка и соединение сел в волости, управляющиеся сами собой, — все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего
будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни — все же камни… и без западной мысли наш
будущий собор остался бы при одном фундаменте.
У нас все в голове времена вечеров барона Гольбаха и первого представления «Фигаро», когда вся аристократия Парижа стояла
дни целые, делая хвост, и модные дамы без обеда ели сухие бриошки, чтоб добиться места и увидать революционную пьесу, которую через месяц будут давать в Версале (граф Прованский, то есть
будущий Людовик XVIII, в роли Фигаро, Мария-Антуанетта — в роли Сусанны!).
Его смущал вопрос об удалении нечистот из помещений фаланстеров, и для разрешения его он прибегнул к когортам самоотверженных, тогда как в недалеком
будущем дело устроилось проще — при помощи ватерклозетов, дренажа, сточных труб и, наконец, целого подземного города, образец которого мы видим в катакомбах Парижа.
Если б я по крайней мере принес мою любовь в жертву моему
будущему делу, моему призванию; но я просто испугался ответственности, которая на меня падала, и потому я, точно, недостоин вас.
Неточные совпадения
Наивный мужик Иван скотник, казалось, понял вполне предложение Левина — принять с семьей участие в выгодах скотного двора — и вполне сочувствовал этому предприятию. Но когда Левин внушал ему
будущие выгоды, на лице Ивана выражалась тревога и сожаление, что он не может всего дослушать, и он поспешно находил себе какое-нибудь не терпящее отлагательства
дело: или брался за вилы докидывать сено из денника, или наливать воду, или подчищать навоз.
Но, несмотря на всё это, Левин думал, что
дело шло и что, строго ведя счеты и настаивая на своем, он докажет им в
будущем выгоды такого устройства и что тогда
дело пойдет само собой.
О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со
дня на
день… и, несмотря на это, я не могу думать о
будущей жизни, я думаю только о тебе…
Часто, иногда после нескольких
дней и даже недель угрюмого, мрачного молчания и безмолвных слез, больная как-то истерически оживлялась и начинала вдруг говорить вслух, почти не умолкая, о своем сыне, о своих надеждах, о
будущем…
Она тоже весь этот
день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась своего счастия. Семь лет, толькосемь лет! В начале своего счастия, в иные мгновения, они оба готовы были смотреть на эти семь лет, как на семь
дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее великим,
будущим подвигом…