Неточные совпадения
Ей хотелось подольше сохранить для своей
дочери наблюдения спасшего ее
врача, а она надеялась, что Федор Дмитриевич не откажет время от времени навестить в Киеве свою бывшую пациентку.
— Я пришла к вам! — продолжала она дрожащим голосом. — Мне можно простить это безумство! Разве мать, которая теряет
дочь, не должна изыскивать все средства… Вы
врач, даже знаменитый
врач. Всюду говорят о вас, вся Россия полна вашим именем. Я вспомнила прошлое, вспомнила те ужасные часы, в которые я познакомилась с вами под Киевом. В эти часы, вы после Бога, спасли мою
дочь, мою Кору.
Таким образом, последняя надежда несчастной матери, надежда на «чудо», которое совершит врач-друг,
врач любящий, уже раз спасший ей ее
дочь — рухнула.
— Я не скрою, — начал опять теми же словами Заплатин, все еще не поднимая ресниц. — Там я нашел девушку… из ряду вон…
дочь врача. Уже второй год, как кончила гимназию с медалью.
Неточные совпадения
Кажется, ни за что не умрешь в этом целебном, полном неги воздухе, в теплой атмосфере, то есть не умрешь от болезни, а от старости разве, и то когда заживешь чужой век. Однако здесь оканчивает жизнь
дочь бразильской императрицы, сестра царствующего императора. Но она прибегла к целительности здешнего воздуха уже в последней крайности, как прибегают к первому знаменитому
врачу — поздно: с часу на час ожидают ее кончины.
— Вот с этой бумажкой вы пойдете в аптеку… давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того, хотя бы вашей
дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный
врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
Жена Долинского живет на Арбате в собственном двухэтажном доме и держит в руках своего седого благодетеля. Викторинушку выдали замуж за вдового квартального. Она пожила год с мужем, овдовела и снова вышла за молодого
врача больницы, учрежденной каким-то «человеколюбивым обществом», которое матроска без всякой задней мысли называет обыкновенно «самолюбивым обществом». Сама же матроска состоит у старшей
дочери в ключницах; зять-лекарь не пускает ее к себе на порог.
Такой прием графа и самая бумага сильно пугнули смотрителя: он немедленно очистил лучшую комнату, согнал до пяти сиделок, которые раздели и уложили больную в постель. А о том, чем, собственно,
дочь больна и в какой мере опасна ее болезнь, граф даже забыл и спросить уже вызванного с квартиры и осмотревшего ее дежурного
врача; но как бы то ни было, граф, полагая, что им исполнено все, что надлежало, и очень обрадованный, что
дочь начала немного дремать, поцеловал ее, перекрестил и уехал.
— Эх, господа! господа! А еще ученые, еще докторами зоветесь! В университетах были.
Врачи! целители! Разве так-то можно насиловать женщину, да еще больную! Стыдно, стыдно, господа! Так делают не
врачи, а разве… палачи. Жалуйтесь на меня за мое слово, кому вам угодно, да старайтесь, чтобы другой раз вам этого слова не сказали. Пусть бог вас простит и за нее не заплатит тем же вашим
дочерям или женам. Пойдем, Настя.