Роман на салфетках. Сборник рассказов

Максим Смирнов

Максим Смирнов пишет изобретательно и легко. Его рассказы начинаются с места в карьер, без долгих предысторий, и резко обрываются, когда тема исчерпана. Сюжеты неожиданны и парадоксальны, серьезные конфликты возникают внезапно и разрешаются быстро – но ведь наша современная жизнь именно такова. Важнейшее качество рассказов Максима Смирнова – доброта. Автор верит в любовь и обязательность счастья. Эта вера передается и его героям, и нам – читателям.Денис Драгунский

Золушка

Ночной звонок взорвал тишину, и Рита почему-то сразу поняла: что-то случилось.

— Дедушка умер, — коротко сказала тётя Зина.

Вот и всё… Последний родной, близкий человек ушел вслед за родителями, которые погибли в автокатастрофе десять лет назад… И опять сообщила об этом ей та же тётя Зина, дедушкина домработница и сиделка.

На старой дедушкиной даче, куда все приехали после похорон, куда-то исчезли покой и умиротворение, хотя дом, сосны и старый генеральский посёлок у платформы с соответствующим месту названием «Отдых» были на месте. По дому сновали незнакомые люди; неужели тётя Зина уже начала распоряжаться домом? Это было неприятно, хотя понятно было, что дом достанется по завещанию ей, такова была договорённость в обмен на то, что она ухаживала за дедушкой в последние его годы.

Перед поминками должны были зачитать завещание — учитывая дедушкины заслуги, а главное, что нотариус был его близким другом, в качестве исключения он делал это на выезде, а не в нотариальной конторе, как обычно. Хотя это было формальностью, всё равно было любопытно, как дедушка распорядился своим имуществом разной степени ценности; а особенно интересно было посмотреть, как родственники отреагируют на полученное (или не полученное) наследство. Все собрались в гостиной, нотариус в очках с тонкой оправой откашлялся и начал читать завещание. Как и ожидалось, дачу дедушка завещал Зине. Настал черёд московской квартиры родителей Риты, записанной на дедушку, в которой они жили втроём, кроме нечастых отъездов дедушки на дачу. Все встрепенулись, когда оказалось, что она тоже досталась тёте Зине, а не Рите, как ожидалось.

Стало тяжело дышать; ослабила повязанный вокруг шеи пёстрый платок, купленный в магазине second hand. Она такие надежды возлагала на эту, хоть и небольшую, но в мыслях уже свою собственную квартиру! Причём дело даже не в самой квартире, а в том, что там бы не было Зины: та чувствовала себя там совершенной хозяйкой, особенно в последние месяцы, когда дедушка совсем слёг и уже не мог ограничить Зинин произвол. И она разошлась: запретила Рите водить друзей, ссылаясь на шум, который может помешать дедушке; цеплялась по поводу неубранных вещей или невыброшенного мусора, бесцеремонно заходила в комнату Риты, чтобы что-то взять или просто без повода. Рита как-то робко заметила, что это её квартира, а не Зины, на что та с противной улыбкой сказала: «Не твоя, а дедушкина. А за дедушку отвечаю я. Поняла, Золушка?» Всё это мгновенно пронеслось в голове Риты.

— Как? — вырвалось у неё.

— Что «как»? — передразнила Зина своим базарным гулким голосом и победоносно посмотрела на присутствующих.

— Но она же… Дедушка же говорил…

— «Говорил, не говорил», — опять передразнила та, — ты ему кто? Внучка, почти никто. А я (последовала пауза) — практически жена!

Присутствующие зашумели, поднялся гул.

— Какая жена??? — из последних сил спросила Рита. Она не была хапугой, и вести этот разговор было противно, но от неожиданности хотелось во всём разобраться.

— А такая. Почти настоящая. Вот, смотри, — и вытащила какую-то фотографию, всучила Рите в руки.

Нотариус поднял брови, но профессиональная сдержанность не дала ему вмешаться.

На фотографии был дедушка, обнимающий Зину.

— Нет! Не может быть! — прошептала Рита.

Стало как-то обидно за дедушку, такого выдающегося во всех отношениях человека, который непостижимым образом сошёлся с недалёкой, вульгарной, да и некрасивой Зиной. Да так, что никто и не знал. Это был шок для всех присутствующих.

Нотариус, старый дедушкин приятель, всё-таки не смог сдержаться, и спросил:

— Позвольте, Зинаида… эээ…Васильевна, я вас правильно понял, что вы утверждаете, что состояли с покойным в… отношениях?

— Ты что, тупой? — она перестала церемониться, — конечно, состояла.

— А кроме фотографии, вы могли бы чем-то ещё это подтвердить?

— Почему это я должна это подтверждать?! — вспыхнула Зина, а нотариус продолжал:

— Например, какие-то особые приметы на теле, родинки, шрамы…

— Не было у него никаких примет и шрамов, — отрезала она.

Рита подняла голову и удивлённо посмотрела на Зину и на нотариуса.

Нотариус удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Прошу внимания, продолжаем. Это напрямую к делу не относится и сути завещания изменить не может.

— За что же ей квартира? — спросил кто-то из гостей громко.

— Этого я не знаю, — сухо ответил нотариус, — продолжим.

— Да что там продолжать? — спросил тот же голос, — ложки-вилки делить?

— Я ещё не закончил. Маргарите Михайловне, — он посмотрел на Риту, — завещан…

Он сделал паузу и поднял глаза на присутствующих. Кто-то сострил:

— Чайник?!

— Земельный участок с домом близ города Усти-над-Лабем Устецкого края Чешской республики.

Наступила тишина, было такое ощущение, что присутствующие перестали дышать.

— Это шутка такая? — спросил кто-то.

— Моя профессия к шуткам не располагает.

— А откуда это? Откуда земля, дом? При чём тут Чехия??? — Рита обрела голос.

— Если кратко, родители покойного были родом из известного чешского рода, и владели в Чехии, тогда бывшей частью Австро-Венгрии, порядочным богатством, включая землю и старинное поместье. Его отец, офицер, участвовал в Первой мировой войне, естественно, на стороне Австро-Венгрии, попал в русский плен. Добровольно вступил в чехословацкий корпус в составе русской армии. После революции вместе с корпусом направился во Владивосток для эвакуации, был вынужден отбиваться от намеревавшихся разоружить их красноармейцев. Был ранен и оставлен под Иркутском на попечение семьи местного врача, который выдал его за своего пропавшего в войну сына, что для окружающих объясняло его образованность, а русским он с детства владел в совершенстве благодаря русской бабушке. Чудом выжил. Женился на приёмной дочери врача, которая и выходила его после тифа. Вскоре родился дедушка. Ну а дальше — в Чехии была проведена реституция, дедушку нашли какие-то его дальние родственники, и он получил то, что принадлежало его предкам.

Это казалось насколько невероятным, даже сам факт принадлежности к древнему роду. А уж целое поместье — ну не бывает так! Присутствующие были ошеломлены, все без исключения. А Зина, казалось, просто оцепенела; полученная дача и квартира её уже не радовали, она просто забыла про них. «Негодяй», — шептала она.

— У меня ещё одно сообщение и несколько распоряжений о более мелком имуществе. Покойный просил довести до сведения присутствующих, что Маргарита Михайловна, удочерённая им после трагической смерти её родителей, была в свою очередь ими удочерена из детского дома в возрасте одного года. Это никак не влияет на действительность завещанных ей активов; воля покойного была такова, чтобы сообщить об этом после его смерти.

Зина сразу очнулась:

— Самозванка! — Её глаза были выпучены, она поднялась и тяжело дышала, — ты это не заслужила! Ты ему никто! Откажись, ты не имеешь права!

Она потеряла голос и взвизгнула.

Нотариус поднял руку и негромко попросил:

— Позвольте закончить. Покойный также просил сообщить, что настоящая фамилия Маргариты — Самолётова.

Зина вздрогнула, лицо её побелело.

— Как? — прошептала она.

Без сил опустилась на стул:

— Рита, поди-ка сюда да воды дай мне.

Рита села рядом.

— Ты когда родилась?

— 31 января 1990-го. А что?

— О, Господи, — завыла Зина и стала вытирать слёзы тыльной стороной ладони.

— Да что случилось-то? — спросила Рита.

Зина всхлипнула и сказала:

— Как же я перед тобой виновата!

— Да не переживайте вы из-за квартиры, значит, так дедушка считал правильным.

— Да какая квартира, при чём тут это! Ты… ты — дочка моя… — и вновь залилась слезами.

— Как дочка? Меня же из детдома взяли…

— Так я тебя туда и отдала, прости Господи… молодая была, глупая, без денег почти, и Мишка, отец твой, сбежал сразу, как узнал о беременности… Прости, дочка…

Рита выбежала из комнаты.

Нотариус подошёл к ней, взял за локоть и сказал:

— Пойдём, дочка, довезу тебя, заодно всё расскажу.

Когда они отъехали, он продолжил:

— Да, дела… Кстати, по поводу Зины, то есть мамы, — я видел, как тебе было неприятно слышать про неё и деда. Так вот, это неправда. Ты же знаешь, что у деда был заметный шрам на всю грудь, когда на учениях граната взорвалась недалеко от него. А Зина сказала, нет примет. Не переживай.

В чешском доме на столе под стеклом Рита увидела клочок бумаги, развернула с трепетом. Короткая записка от деда: «Родная моя Рита, надеюсь, мне удалось сделать для тебя небольшой сюрприз. Прости, что пришлось отдать квартиру Зине — иначе она бы тебя съела. Будь счастлива, ты моя самая родная на свете!»

В первое утро в качестве владелицы дома она встала почти с рассветом, раздвинула шторы, открыла окно и вдохнула сладкий весенний воздух. Весна была в разгаре, не мимолетная московская весна, за две недели переходящая из зимы в лето, а настоящая весна, уже тёплая, но не жаркая, уже без снега, но ещё только с начинающими появляться листочками.

«Вот и стала Золушка принцессой», — сказала она себе.