От мошки, этого бича приисковых рабочих, одной из казней египетских, не спасает и толстый слой дегтя на лице и теле, она жалит немилосердно,
залепляет глаза, лезет в рот и уши.
Хотя снег, дождь и все то, чему даже имени не бывает, когда разыграется вьюга и хмара под петербургским ноябрьским небом, разом вдруг атаковали и без того убитого несчастиями господина Голядкина, не давая ему ни малейшей пощады и отдыха, пронимая его до костей,
залепляя глаза, продувая со всех сторон, сбивая с пути и с последнего толка, хоть все это разом опрокинулось на господина Голядкина, как бы нарочно сообщась и согласясь со всеми врагами его отработать ему денек, вечерок и ночку на славу, — несмотря на все это, господин Голядкин остался почти нечувствителен к этому последнему доказательству гонения судьбы: так сильно потрясло и поразило его все происшедшее с ним несколько минут назад у господина статского советника Берендеева!
Неточные совпадения
Вот и мальчишки: он бац снегом — мимо: сноровки нет, только хотел захватить еще снежку, как все лицо
залепила ему целая глыба снегу: он упал; и больно ему с непривычки, и весело, и хохочет он, и слезы у него на
глазах…
Пчелки, пчелки! // Крылатые, летите ярым роем, // Оставьте вы соты медовы, впейтесь // В бесстыжие
глаза! Не заикнулся ж // Язык его, не поперхнулось горло // Сказать, что я девица без стыда, // И пристыдить родимых.
Залепите // Лицо его и песий взгляд лгуна!
Брюхачев стоял за женою и по временам целовал ее ручки, а Белоярцев, стоя рядом с Брюхачевым, не целовал рук его жены, но далеко запускал свои черные
глаза под ажурную косынку, закрывавшую трепещущие, еще почти девственные груди Марьи Маревны, Киперской королевы. Сахаров все старался
залепить вырванный попугаем клочок сапога, в то время как Завулонов, ударяя себя в грудь, говорил ему:
— С нами все святые! — присовокупила скотница, удваивая старания, — долго ли до беды… ишь, ветер какой, так с ног вот и ломит… да снег-то
глаза залепляет… пожалуйте сюда-с… здесь будет посуше…
— Господи-батюшка! вишь, несет какая кура! ничего дороги не видать, все
глаза залепило… Господи-батюшка! — ворчал ямщик.