Владимир Николаевич год тому назад, конечно, с восторгом принял ее
на сцену театра вверенного ему общества и не замедлил начать усиленно за ней ухаживать.
Еще до поступления
на сцену театра Берга, будучи простой уличной авантюристкой, с манерами прачки, но с хорошеньким, пикантным личиком, всегда веселой и задорной, она целыми днями кочевала одна или с переменными подругами из трактира в трактир, оригинальничала, заходила в бильярдные — всюду и всегда имея одну цель «поймать чижика», как она сама прозвала трехрублевую бумажку, составлявшую тогда предел ее мечтаний.
Подумалось также, что люди, знакомые ему, собираются вокруг его с подозрительной быстротой, естественной только
на сцене театра или на улице, при виде какого-нибудь несчастия. Ехать в город — не хотелось, волновало любопытство: как встретит Лидия Туробоева?
Неточные совпадения
Нынче менее, чем когда-нибудь, обратил он внимание
на знакомую, привычную обстановку,
на сцену,
на этот шум,
на всё это знакомое, неинтересное, пестрое стадо зрителей в битком набитом
театре.
Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас
на театрах гости, входящие в последнем акте
на сцену.
— Ну, и пускай Малый
театр едет в провинцию, а настоящий, культурно-политический
театр пускай очистится от всякого босячества, нигилизма — и дайте ему место в Малом, так-то-с! У него хватит людей
на две
сцены — не беспокойтесь!
Алина выплыла
на сцену маленького, пропыленного
театра такой величественно и подавляюще красивой, что в темноте зала проплыл тихий гул удивления, все люди как-то покачнулись к
сцене, и казалось, что
на лысины мужчин,
на оголенные руки и плечи женщин упала сероватая тень. И чем дальше, тем больше сгущалось впечатление, что зал, приподнимаясь, опрокидывается
на сцену.
В
театрах, глядя
на сцену сквозь стекла очков, он думал о необъяснимой глупости людей, которые находят удовольствие в зрелище своих страданий, своего ничтожества и неумения жить без нелепых драм любви и ревности.