Еще ребенок ты. Твой детский стан так тонок, // И так наивен твой
невинный разговор, // Твой голос молодой так серебристо-звонок, // И ясен и лучист задумчивый твой взор. // Тобой нельзя, дитя, не любоваться, // Куда ни явишься, покорно все тебе. // И только я один не в силах отвязаться // От мыслей о твоей, красавица, судьбе. // И мучит все меня один вопрос упорный: // Что в будущем сулит роскошный твой расцвет, — // Сокровища ль живые силы плодотворной, // Иль только пышный пустоцвет?
Неточные совпадения
Причудницы большого света! // Всех прежде вас оставил он; // И правда то, что в наши лета // Довольно скучен высший тон; // Хоть, может быть, иная дама // Толкует Сея и Бентама, // Но вообще их
разговор // Несносный, хоть
невинный вздор; // К тому ж они так непорочны, // Так величавы, так умны, // Так благочестия полны, // Так осмотрительны, так точны, // Так неприступны для мужчин, // Что вид их уж рождает сплин.
Несмотря на неожиданность и важность
разговора нынче вечером с Симонсоном и Катюшей, он не останавливался на этом событии: отношение его к этому было слишком сложно и вместе с тем неопределенно, и поэтому он отгонял от себя мысль об этом. Но тем живее вспоминал он зрелище этих несчастных, задыхающихся в удушливом воздухе и валявшихся на жидкости, вытекавшей из вонючей кадки, и в особенности этого мальчика с
невинным лицом, спавшего на ноге каторжного, который не выходил у него из головы.
Вихров, по наружности, слушал эти похвалы довольно равнодушно, но, в самом деле, они очень ему льстили, и он вошел в довольно подробный
разговор с молодыми людьми, из которого узнал, что оба они были сами сочинители; штатский писал статьи из политической экономии, а военный — очерки последней турецкой войны, в которой он участвовал; по некоторым мыслям и по некоторым выражениям молодых людей, Вихров уже не сомневался, что оба они были самые
невинные писатели; Мари между тем обратилась к мужу.
— Господа, считаю долгом всем объявить, что всё это глупости и
разговор наш далеко зашел. Я еще ровно никого не аффильировал, и никто про меня не имеет права сказать, что я аффильирую, а мы просто говорили о мнениях. Так ли? Но так или этак, а вы меня очень тревожите, — повернулся он опять к хромому, — я никак не думал, что здесь о таких почти
невинных вещах надо говорить глаз на глаз. Или вы боитесь доноса? Неужели между нами может заключаться теперь доносчик?
Всякий старался иметь приезжего в своем доме, чтоб похвастаться знакомством с ним, чтоб стяжать право десять раз в
разговоре ввернуть: «Вот, когда Бельтов был у меня… я с ним…» — ну и, как водится, в заключение какая-нибудь
невинная клевета.