Неточные совпадения
Эмма фон-Ферзен и подкидыш Гритлих были еще совершенные дети, несмотря
на то, что первой шел девятнадцатый, а второму двадцатый год. Они были совершенно довольны той нежностью чистой дружбы, которая связала их сердца с раннего детства; сердца их бились ровно и спокойно, и
на поверхности кристального моря их чистых
душ не появлялось даже ни малейшей зыби, этой предвестницы возможной бури.
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий
на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Неточные совпадения
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее
на выражение показалось
на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было
души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось
на дне ее, не производило решительно никакого потрясения
на поверхности.
В действительности же номинализм этого миросозерцания идет дальше, он разлагает и человека, принужден отвергнуть реальность
души человека, всегда ведь связанной с бесконечной глубиной бытия мирового, и выбрасывает человека
на поверхность.
Да, он никогда об этом не думал. Ее близость доставляла ему наслаждение, но до вчерашнего дня он не сознавал этого, как мы не ощущаем воздуха, которым дышим. Эти простые слова упали вчера в его
душу, как падает с высоты камень
на зеркальную
поверхность воды: еще за минуту она была ровна и спокойно отражала свет солнца и синее небо… Один удар, — и она всколебалась до самого дна.
Начало координат во всей этой истории — конечно, Древний Дом. Из этой точки — оси Х-ов, Y-ов, Z-ов,
на которых для меня с недавнего времени построен весь мир. По оси Х-ов (Проспекту 59‑му) я шел пешком к началу координат. Во мне — пестрым вихрем вчерашнее: опрокинутые дома и люди, мучительно-посторонние руки, сверкающие ножницы, остро-капающие капли из умывальника — так было, было однажды. И все это, разрывая мясо, стремительно крутится там — за расплавленной от огня
поверхностью, где «
душа».
Разное думается человеку
на океане — о жизни, мой господин, и о смерти…» И по глазам его было видно, что какой-то огонек хочет выбиться
на поверхность из безвестной глубины этой простой и темной
души…